За что Сталин выселял народы   ::   Никулин Сергей

Операция сама по себе была безнравственной, но и на ее фоне выделялись отвратительные сцены: старуха, обезумевшая от горя, бросилась бежать в степь и была срезана пулеметной очередью; безногого инвалида, на днях вернувшегося из госпиталя домой "по чистой" и заявившего о своих правах, волоком потащили к машине и, как куль муки, бросили в кузов... Операция в масштабах всего Крыма была подготовлена блестяще. Достаточно сказать, что в Ойсул было пригнано столько новеньких "фордов" и "студебеккеров", что все население деревни вывезли на ближайшую станцию Семь Колодезей одной ходкой. Там наготове стояли эшелоны из товарных вагонов. К двенадцати ночи все выселенные покинули пределы Крыма. После "работы" в Ойсуле мы направились в Керчь, где несли обычную гарнизонную службу и проводили учения. А через месяц с небольшим, в ночь на 24 июня, с боевым снаряжением мы вновь вышли из Керчи и двинулись в сторону Феодосии. К утру подошли к большому селу. Hам объявили: это - Марфовка, здесь живут болгары, которых мы должны выселить. Кроме болгар, в этот день из Крыма выселяются также греки и армяне. Жителям села мы должны сказать, что прибыли помогать косить сено. А когда в село въедут автомашины, по сигналу ракеты начнется операция. Как и раньше, были распределены участки. Люди встречали нас радостно: "братушки" пришли, да к тому же помогать в работе. Угощали нас белым хлебом, сметаной, не поскупились и на выпивку. Чувствовалось, что о предстоящей трагедии они не имеют никакого представления. В назначенное время в село въехали автомашины, и по сигналу ракеты мы приступили к операции. И опять: "Именем Советской власти.." Татар, оказывается, мы выселяли "гуманно": как я уже говорил, два часа на сборы и 200 килограммов груза на семью. Hа этот раз на сборы было отпущено лишь 20 минут, а с собой брать - что унесешь в руках. К тому же было объявлено соревнование: кто раньше завершит "работу" на своем участке. Люди метались, хватали ненужные вещи, а мы их "поторапливали" - подталкивали прикладами к выходу. Это была тяжелая картина... И в Марфовке, как и ранее в Ойсуле, после выселения вечером мы слышали рев некормленной, непоенной и недоеной скотины, и никто не знал, что с нею делать. Выселения в том виде, в каком они проводились, - это акции по своей гнусности, по физическим и моральным мукам ни с чем не сравнимые. Те, кто в своей жизни не подвергался этому, не может, пожалуй, в должной мере представить весь их трагизм.