Записки офицера СМЕРШа   ::   Ивановский Олег

Отряд состоит из 5 комендатур, 21 линейной заставы, маневренной группы и подразделений обслуживания. Принят под охрану участок Государственной границы СССР протяженностью 215 километров… Накануне войны в отряде числилось 2566 человек…»



— Подымайсь! Подъем! Быстро, быстро! Бегом во двор, строиться!

Не очень спросонья соображая, где брюки, гимнастерка и как, выбравшись со сплошных, от стенки до стенки нар, узнать свои сапоги, успеть обмотать ноги портянками, надеть одной рукой на голову шлем, а другой в это время надевать сапоги, выскочить во двор!

— Эх вы, салаги! Гляди, как надо! — И старшина, быстро раздевшись, лег под одеяло на заправленную постель. В головах нар, на полочке, он сложил гимнастерку, на нее брюки, на них шлем. Сапоги на полу, через голенище каждого сапога перекинул портянки. — А вот теперь смотрите. — И скомандовал себе: «Подымайсь!»

Одеяло, казалось, само собой слетело к ногам, шлем оказался на голове, пока он сидя двигался к краю нар, ведь не встанешь, низко, на нем оказались брюки, а в руках гимнастерка. Спустив ноги, он запихнул их в сапоги, не обматывая портянками, и с гимнастеркой в руках подбежал к двери.

— Вот так, понятно? А гимнастерку можно на бегу надеть, воротничок в строю застегнете, а брюки надо здесь застегивать, а то еще потеряете. Только насчет портянок — секрет. Это так, не по-уставному. Придется после зарядки перемотать. Ясно?

Выбежав во двор и построившись, с ремнями не на поясе, а через плечо — бегом на зарядку.

И так каждое утро. В любую погоду. А потом заправлять кровати и туалет. Кому бриться, кому мыться. И все в темпе, не вразвалочку. Затем строем в столовую, завтракать.

Быстро стало ясно, признаюсь, что из всех часов внутреннего распорядка, определяющего, когда и чем мы должны были заниматься, самыми приятными минутами были те, что стояли против слов: «Завтрак», «Обед», «Ужин». Особенным уважением пользовалась гречневая каша, очень вкусная, с тушенкой, и хлеб с чаем. А на ноябрьские праздники нам даже выдали по белой булочке.

Кормили нас вкусно и вполне достаточно по всем нормам, но почему-то всегда хотелось есть. Наверное, потому, что физическую нагрузку, которую мы получали на занятиях, нельзя было сравнить с домашней. Кроме того, в столовой, сидя за длинным столом, покрытым клеенкой, как-то по-другому себя чувствовали, свободнее, что ли? Там и пошутить можно, и разыграть кого-нибудь из своих или из соседнего взвода.

Незаметно пролетел первый месяц. Да нет, конечно, все было в этот месяц. И грусть страшная, с болью, чуть не до слез, особенно в воскресенья — дни свободные от занятий. Частенько в голове было одно: дом и дом. Письма, даже часто приходившие, приносили тепло только тогда, когда их первый раз брал в руки. А прочитаешь, и так становится больно, тоскливо, хоть волком вой.

Но когда были занятия, специальная ли подготовка по основам криминалистики, тактика ли, строевая подготовка или физкультура, скучать было некогда.

Да, мы учились быть солдатами границы.

Из письма домой 5 декабря 1940 года:

«Учеба идет хорошо. Все время держу первое место по взводу. Общий балл 4,8, как видите — не плохой. На днях у нас будут экзамены, затем дней через десять поедем на границу и приступим к своим непосредственным обязанностям — задерживать нарушителей, бандитов, шпионов и других гадов. В общем, будет так, как пишут в книгах и газетах о пограничниках».

Первый месяц занимались или в казарме, или недалеко за городом, но не близ границы. Ее мы пока не видели. Рассказали нам командиры, что город Перемышль разделен рекой Сан на две части — восточную и западную. Вот Сан и был границей. Город этот древний, основан был еще в X веке, а в сентябре 1939 года его западная часть, как и часть Польши, входила в «Зону государственных интересов Германии».