Еще Флетч?   ::   Макдональд Грегори

За окном по-прежнему лил дождь.

— Так и хочется сказать: «Видишь, что натворил твой отец?» Первая весточка от него, и ты реагируешь неестественным, но столь типичным для него поступком.

— Это я уже слышал.

Флетч впился зубами в сандвич, и капелька майонеза упала на полотенце, обернутое вокруг его талии.

— Неужели ты не можешь хотя бы позвонить Барбаре?

— Не знаю, где ее искать.

— Ты только что сказал мне, что твой конек — журналистское расследование. Уж ее-то найти ты сможешь, я в этом не сомневаюсь.

— Я попросил Олстона, моего шафера, передать ей, что мы встретимся в аэропорту.

— И что все это означает? — Жози откусила от сандвича такой крохотный кусочек, что у майонеза просто не было возможности пролететь мимо рта.

— Мне нужно подумать.

Ее глаза широко раскрылись.

— Неужели ты действительно собрался в Найроби?

Флетч пожал плечами.

— Другой возможности не представится.

— О, Ирвин! Этот человек не замечал тебя всю твою жизнь. Мы думали, что он мертв. А стоило ему щелкнуть пальцами, как ты готов забыть про свое свадебное путешествие и лететь на другой конец света, чтобы повидаться с ним.

— Это и будет нашим свадебным путешествием. Возможно, Африка понравится Барбаре.

Флетч помнил, что никогда не был «пупом земли» для Жозефины Флетчер. На первом месте всегда стояли ее детективные романы. Он называл их дефективными. Продавались они ни шатко ни валко, а потому ей приходилось писать их один за другим. Над ее романами часто подшучивали. Говорили, что все ее книги — один и тот же многократно переписанный роман. Добавляли, что издатель заставляет раз за разом переписывать его, пока она не принесет удобоваримый вариант. Выдуманные Жози убийства и прочие ужасы оседали в многочисленных библиотеках страны, но обеспечивали вполне сносное существование, крышу над головой и кусок хлеба. За это Флетч не испытывал к матери ничего, кроме благодарности.

Жози Флетчер жила в мире, где вымышленные персонажи обретали реальность, а настоящие люди забывались, расплываясь в туманной дымке. Герои ее романов редко завтракали, обедали и ужинали в один день, не знали, что такое ссадина на локте, «фонарь» под глазом или сломанные пальцы. Они никогда не ходили в магазины, чтобы купить брюки взамен порванных.

В детстве и юности самостоятельности Флетчу хватало с лихвой. Иной раз он мог бы и поступиться немалой ее частью.

И тем не менее в день свадьбы он сидел в номере мотеля со своей матерью, ел сандвич и выслушивал ее удивленные восклицания, вызванные тем, что письмо отца разожгло его любопытство. Никогда ранее она ничего не говорила ему об отце.

Так что интересовали его и сам отец, и их с матерью, отношения. Причем не только в данный момент, но всю сознательную жизнь.

— Почему?

— Что, почему?

— Почему ты никогда не рассказывала мне об отце, о вашей совместной жизни?

— Причиной тому страх и чувство справедливости.

— Страх?

— И твое мужское начало, сынок, с которым я никак не могла свыкнуться. Матери все знают. Ты рвал брюки на заборах с тех пор, как тебе исполнилось девять лет.

Флетч покраснел.

— Мужчины не рождаются девственницами, знаешь ли.

— Ты не родился, это точно.

— Мужчине нечего отдать, кроме своей энергии, — рассмеялся Флетч.

— О, Господи.

— Что же поделаешь, если энергия бьет из меня ключом.

— Вот, значит, как теперь это называется.

— Могу я съесть твою картошку?

— Конечно. Энергию надо подпитывать.

— Я съел пиццу в три часа утра. То ли поужинал, то ли позавтракал.

— Что бы я ни писала в последних главах, не все загадки имеют решения.