Записки вратаря   ::   Яшин Лев Иванович

А потом накопившаяся за годы усталость начала давать о себе знать. Что-то во мне вдруг надломилось. Никогда не слыл я человеком с тяжелым или вздорным нравом. А тут ходил какой-то весь издерганный, все меня на работе и дома стало раздражать, мог вспыхнуть по любому пустяку. После одной такой вспышки я собрал свои вещички, хлопнул дверью и ушел из дому. Ходить на завод тоже перестал.

Как назвать мое тогдашнее состояние? Хандра? Депрессия? Не знаю. Знаю только, что посетило оно меня единственный раз в жизни и достигло в этот единственный раз таких размеров, что справиться с ним я долго не мог. Ничего не ощущал, кроме опустошенности.

Положение становилось с каждым днем все безвыходнее. По всем законам я был не кто иной, как прогульщик, и на меня распространялись соответствующие указы об уголовной ответственности. Надо было что-то делать. Но что?

Выручил меня советом кто-то из игроков взрослой нашей команды:

— Надо тебе идти добровольцем на военную службу. За это многое тебе может проститься. Да и дисциплина воинская сейчас для тебя — спасение.

...Первые месяцы службы у всех одинаковы. День похож на день, как близнецы. И хоть каждый из них длинен — семнадцать часов от подъема до отбоя, так называемого «личного времени» почти не остается. Все расписано по минутам: строевая подготовка, изучение уставов, чистка оружия, тактические занятия, наряды, караульная служба, политучеба и еще многое, что знает, как «Отче наш», каждый, кто проходил курс молодого бойца. Я уж начал забывать о спорте, но однажды во время вечерней поверки командир скомандовал: «Футболисты — шаг вперед!» — и я, конечно, тут же этот шаг сделал.

Тренировки и игры на первенство городского совета «Динамо» были регулярны, как все в армии, и вовсе не исключали, а дополняли прочие воинские занятия. Ни от каких видов учебы и службы спортсменов не освобождали. Лишь в строго отведенные часы нас увозили на стадион, а потом привозили обратно, и мы вливались в общий строй.

Летом сорок девятого года, после очередного игрового дня, меня прямо на стадионе остановил какой-то человек — высокий, подтянутый, с чуть пробивающейся сединой в аккуратной — волосок к волоску — прическе.

— Хочешь играть в молодежной команде «Динамо»?

— Еще бы!

— Тогда приезжай на тренировку. — И он назвал день и час.

Как мог я, солдат, распоряжаться своим временем?

— Не беспокойся, это я беру на себя, — развеял он мое недоумение.

Честно признаться, я не слишком надеялся, что незнакомый мне человек выполнит обещание, но он выполнил. Через несколько дней командир с некоторым удивлением показал мне запрос и приказал отправляться на стадион. Там меня ждал незнакомец, — как выяснилось, тренер молодежной команды «Динамо».

Я спросил у ребят, как его фамилия. Мне ответили: «Чернышев».

Да, подвел меня к порогу большого футбола Аркадий Иванович Чернышев — прекрасный тренер и обаятельный человек. Чем больше лет, — а теперь уже и десятилетий — минуло со дня нашего знакомства, тем более я благодарен ему за это.

Так я оказался в молодежной команде «Динамо». Мы успешно выступали в чемпионате и Кубке Москвы, я неизменно играл в основном составе. И однажды нам довелось даже победить в розыгрыше Кубка столицы мужскую динамовскую команду, в которой играли несколько известных футболистов и среди них сам Чернышев. А когда в марте сорок девятого года команда мастеров «Динамо» отправилась на тренировки в Гагру, я был включен в ее состав в качестве третьего вратаря, дублера Алексея Хомича и Вальтера Саная.

И там, на обжитом многими поколениями московских динамовцев гагринском стадиончике со мной произошел случай не просто конфузный, а, наверное, единственный и неповторимый в истории футбола.