Женщины времен июльской монархии   ::   Бретон Ги

Сегодня в первый раз кричали: «Да здравствует императрица!» Дай Бог, чтобы так было всегда, но в случае несчастий я буду тверда и мужественна еще больше, чем при полном благоденствии.

Любящая тебя сестра

Евгения».

Объявив о своем браке. Наполеон III вернулся в свои покои, пообедал и с легким сердцем улегся спать.

Он и подумать не мог, что капризы погоды могут опрокинуть все его планы. А между тем сильный шторм, разыгравшийся на Ла-Манше, стал причиной того, что мисс Говард и г-н Мокар застряли в порту и вынуждены были провести ночь в портовой гостинице…

Утром 23-го, в тот час, когда император с ощущением наступившей свободы поднялся, напевая, с постели, Херриэт, поджидавшая судно из Саутгемптона, купила газету и, кинув на нее рассеянный взгляд, побледнела: шапка, набранная крупными буквами на первой странице, гласила:

«Его Величество Император объявил о своей помолвке с м-ль Монтихо».

Мисс Говард залилась слезами:

— Так вот почему он отправил меня в Англию!

Но она быстро овладела собой и заявила:

— Мы возвращаемся в Париж!

Через полчаса молодая женщина и чувствовавший себя очень неловко г-н Мокар снова сели в коляску и во весь опор помчались в столицу.

Вечером, несмотря на то, что лопнувшая ось задержала их в пути на шесть часов, мисс Говард прибыла на Цирковую улицу.

— Скажите императору, что я нахожусь у себя, — сказала она главе кабинета, — а также добавьте, что он еще вспомнит обо мне…

После чего она вошла в свой дом.

Глазам ее предстало ужасающее зрелище. Вся мебель была перевернута, выпотрошена, кресла и диваны вспороты. Из комодов, секретеров, буфетов оказались вытащены все ящики, а их содержимое в полном беспорядке валялось на ковре.

В полном отчаянии Херриэт поднялась на второй этаж; увы, та же картина: весь гардероб был перевернут, меха искромсаны, кружева порваны, белье изрезано в лохмотья, и все это разбросано по всему полу.

Тогда она ринулась в свой будуар: там замки всех ящичков были взломаны, и зияющий пустотой секретер, по словам г-жи Симоны Андре-Моруа, напоминал глубокую раку после святотатства…»

Дрожа от предчувствия, Херриэт подошла поближе и увидела, что потайной ящик выворочен. Она лихорадочно порылась в тайнике, достала несколько ларчиков, из которых не пропал «ни один кулон, ни одна серьгам, но тщетно рука ее искала письма, полученные некогда от „ее дорогого императора“…

Теперь мисс Говард поняла все: то был не грабеж, а настоящий обыск.

Накануне своего бракосочетания Наполеон III принял чудовищное решение использовать полицию для изъятия его любовных писем…

Мисс Говард недолго проливала слезы. Гнев ее был так велик, что возобладал над горем, которое ее охватило. Смахнув нервным жестом гору предметов, вываленных на столик секретера, она написала императору записку.

Сухо, в нескольких словах, она потребовала скорейшей аудиенции, «отложив все дела». Одна из ее горничных понесла записку в Тюильри. В тот же вечер Наполеон III, сильно сконфуженный, явился на Цирковую улицу.

Мисс Говард попросила его сесть. Потом протянула ему газету, купленную в Гавре, и спокойно сказала:

— Обычно о своих планах вы сообщали мне сами…

Император опустил свой большой нос. Тогда она указала на развал, все еще царивший в комнате, и притворно ласковым тоном сказала:

— Благодарю вас за то, что вы прислали ко мне своих друзей. С присущей вам деликатностью вы поняли, что это единственный способ заполучить ваши письма… Я имела слабость дорожить ими больше, чем собственной жизнью, и вы, конечно, знали, что я скорее дам себя убить, чем верну их вам…

Наполеон, покрасневший до ушей, молча смотрел на огонь, пылавший в камине.

Мисс Говард продолжала:

— Но я попросила вас о встрече для того, чтобы говорить не о прошлом, а… о будущем… Мы когда-то вместе уже обсуждали возможность нашего разрыва.