Журнал Наш Современник 2006 6   ::   Современник Журнал Наш

Читаем:

“- Товарищ генерал, в здании члены Политбюро! (это докладывает помощник шефу КГБ в его служебном кабинете)

— Сколько их там?

— Много!

— Где они сейчас?

— Вошли через ваш подъезд…

— Приглашай их сюда, в кабинет.

Появились Кириленко, Пельше, Мазуров, Андропов.

— О, да вы тут чаёк пьёте! — вроде как с улыбкой произнёс Кириленко. — Можно и нам присоединиться?

— Пожалуйста, располагайтесь, — продолжил Семичастный. — Можно и другое гостям предложить…”.

Прервём этот выдуманный и совершенно нелепый разговор, который телевещатель Млечин растянул на несколько книжных страниц. Но именно из таких псевдоподробностей составляет он своё сочинение — привык на телике к безответственности. Вот ещё пример. Разбирается дело о злоупотреблениях бывшего главы компартии Украины Петра Шелеста, новое начальство допрашивает его приближённого:

“- Вы так угодничали перед Шелестом, что даже прирезали территорию за счёт города на его усадьбе.

— Это не так… Когда строительное управление ЦК меняло дряхлый забор на новый, то оно и согласовало новые границы забора…

— Мне докладывали, что вы лично носили ордера на квартиры для окружения Шелеста самому Шелесту, в зубах, так сказать…

— Да, был случай, когда Пётр Ефимович позвонил и попросил выписать ордер на однокомнатную квартиру из специального резерва.

— А вы хоть поинтересовались, кому предназначался этот ордер?

— Да, Пётр Ефимович сам сказал, что стюардесса правительственного Ту-134.

— Это была его любовница.

— Я не стоял со свечкой в руках, а слухам я не верю”.

Такой вот разговорчик приводит Млечин, как будто сам слышал. Подчеркнём, что эти пикантные подробности прямого отношения к деятельности Андропова не имеют, Шелеста снимал Брежнев. Автор вводит эту оценку для “оживляжа”, выражаясь журналистским жаргоном. Образчики такого рода разбросаны по всей книге — от начала до конца.

Свои собственные оценки политического характера Млечин высказывает весьма осторожно, однако направленность их очевидна. Выражена она как в прямых суждениях, так и в нарочитых умолчаниях. Ныне с очевидностью установлено, что шеф Лубянки остро не любил “русистов”, тех русских писателей и публицистов, которых ныне именуют Русской партией. Млечин не обошёл этот сюжет, но как его подал? Самые зловещие места из записок Андропова и его преемника Федорчука не приведены в книге, есть тут лишь краткая цитатка, состоящая из общих слов, отчего вся та громкая история выглядит приглушённо и с явными умолчаниями о сути дела. Но кратко упомянуты в разных местах В. Белов, В. Ганичев, А. Иванов, В. Кожинов, О. Михайлов, М. Лобанов, В. Распутин, С. Семанов, В. Солоухин. Всем даны краткие, но вполне отрицательные оценки, хотя вроде бы мимоходом. Как видно, политические пристрастия автора выражены тут явно.

Это находит своё очевидное подтверждение, так сказать, с другой стороны. Все окружавшие Андропова деятели Еврейской партии (выразимся так “для равновесия”), напротив, показаны с большой теплотой. Обаятельными умницами представлены А. Александров-Агентов, Г. Арбатов, А. Бовин, Н. Иноземцев и далее до конца алфавита, где оказывается молчаливый советник Брежнева Георгий (Генрих) Цуканов (единственный, кто не оставил пока никаких мемуаров). Ясно, кто тут “хорошие” и кто “плохие”. Даже невзрачного чиновника из отдела пропаганды Г. Смирнова расхвалил Млечин, ибо тот женился вторым браком вполне “интернационально”, так себя и вёл в деле руководства партийной пропагандой. Иван Петрович Кириченко, помощник Черненко, всегда мне о нём отзывался: шабес-гой.

Как очевидно, даже в этом острейшем идейном вопросе Л. Млечин не смог скрыть своих чувств, хотя обошёлся в основном намёками и прибаутками: привык к жанру телешоу и не в силах отвыкнуть.

Конечно, привычка к развязной и ненаказуемой говорильне нередко подводит самого говоруна.