1991 год - Дневник помощника президента СССР   ::   Черняев Анатолий

Я написал книгу "Шесть лет с Горбачевым". Но на нее обратили внимание только на Западе, у нас -- приговорили к замалчиванию. Совесть побуждает меня не отступаться. Огрызаться на каждую ложь и клевету -- недостойно и бессмысленно. Да и кто будет публиковать? Понимаю, что в наше время никого переубедить в сложившемся отношении к Горбачеву невозможно. Но есть ведь история и, дай Бог, будет. А она склонна считаться преимущественно с документами, хотя и подвергает их суровой и в конце концов честной проверке. Сам начинавший свой поиск профессии с занятия историей, я поступил бы неблагородно по отношению к ней, если бы "унес с собой" свидетельства "с близкого расстояния" о великом деятеле, изменившем ход этой истории. Поскольку "рукописи не горят", хотелось бы положить на "стол истории" такое, что ни в каких других источниках не найдешь. И сделать это пораньше: может, какую-то пользу (или хотя бы удовлетворение интереса) это принесет.

Читавшие рукопись друзья усомнились: такое -- излишне откровенное о себе и о других -- обычно издают посмертно. Некоторые советовали просто написать еще одну книгу о Горбачеве. Но при всей "документальности" это все-таки -- литература. А я хочу оставить "зеркало" -- со всеми собственными противоречиями и даже нелепостями, когда само непонимание мною многих вещей позволяет лучше видеть, что происходило на самом деле.

Да, текст в таком жанре теряет стройность. Единственное, что связывает описываемые события и переживания, -- хронология, календарь. Но зато это больше отвечает современному восприятию жизни, где все калейдоскопично, разорвано, несовместимо.

Зачем же все-таки так откровенно?

Во-первых, я ощущаю себя уже "по ту сторону добра и зла". Замечаю, что и многие, кому я известен, воспринимают меня примерно так же. Наверное, мне уже позволено то, что для не переступивших возрастную грань считается неприличным. Впрочем, понятия о приличиях сейчас сильно попорчены. Если кто будет читать, то уже не так, как прочел бы лет 5 назад.

Во-вторых, есть довольно естественная у пишущих всю жизнь людей потребность выговориться. Тяжело носить в себе до конца жизни то, что в общем-то принадлежит не только тебе. И не только ты несешь ответственность за сделанное тобой.

В-третьих, просто эгоистическое желание: пережить, работая над записями, еще раз свою собственную жизнь -- пусть на малом отрезке.

Почему я выбрал только 1991 год? Он -- переломный в истории страны, самый тяжелый для перестройки и Горбачева и последний в моей жизни "при политике".

Были сомнения. Я ведь сильно подставляюсь... со всех сторон: политикам и моралистам, "патриотам" и "демократам", дорогим мне людям и недоброжелателям, циникам и порядочным, кому угодно. Только любящие меня поймут. Но таких единицы.

Главная тут проблема... Мне говорили, кто читал рукопись: что ж ты так -- в первой книжке -- в основном апологетика, а теперь, отсылая к тем же событиям, так его "подставляешь"?!

Но это с какой точки зрения подходить: если по клише, к которым нас долго приучали и по которым выстраивались наши представления о государственном интересе, о том, что стране нужно и что для нее гибельно, тогда действительно охотников поиграться найдется много.

Если же по логике здравого смысла, по критериям нормального, человеческого понимания интересов государства и народа на рубеже таких двух веков, если судить не по канонам обанкротившейся идеологии и не считать, что достойно России снова строить свое величие на нище

те народа и насилии над ним, то это -- материал для размышлений, для проникновения в "нервные клетки" политика, пошедшего на подвиг ради блага страны.

Кроме того, читатель вправе отнестись к материалам книги не как к фактам, а как к моим суждениям о них.