Syd Barrett. Бведение в Барреттологию.   ::   Кулеш Пётр

Роджер Уотерс, который на протяжении многих лет рассматривал Сида как нечто угрожающее – «из-за всей той чепухи, что понаписали о нем и о нас» – эмоционально оставался с ним связан. В интервью газете «The Observer» 12 июля 1987 года Роджер сказал: «Только прошлой ночью я видел его во сне. Мы были на открытом пространстве, он по-прежнему был в отдалении, но я сел, и говорил с ним, и это было хорошо. Он по-прежнему говорил вещи, которые я был не в состоянии понять, но я соглашался с ним, и он принимал эту поддержку. Мы оба были счастливы…».

Дэйв (Dave) Гилмор:



«С момента нашего знакомства до момента, когда у него „поехала крыша“, Сид был просто фантастическим. Не было ни одного человека, которому он бы не нравился, который бы не считал его великолепным, или не был бы уверен, что он добьется успеха в чем-нибудь. Он прекрасно выглядел и был фантастически талантлив во всем, к чему только удосуживался приложить руку. Он был также одним из самых смешных людей, с которыми я когда-либо сталкивался. Когда он этого хотел, он мог быть действительно остроумным и сюрреалистичным. Он был одним из тех людей, которые действительно блистали…».



Ник Мэйсон в 1988 году говорил журналу «Musician», что одной из причин, по которой легенда Барретта продолжает существовать, является «синдром Джеймса Дина (James Dean), когда не сбылось то, чему, казалось, было суждено сбыться». «Кажется, он вполне доволен своей жизнью, – добавил Мэйсон, – но, конечно, не в состоянии что-то делать реально, и его нельзя вернуть обратно к работе. Вокруг существуют миллионы людей, которым бы хотелось узнать, что Сид записывает ещё один альбом, что он вернулся, и всё такое. Только я думаю, что всё это совершенно за пределами его нынешнего мира».



You'll loose your mind and play

Двадцатилетний мальчишка по прозвищу Сид создал свой собственный фантастический мир, буквально завораживающий тех, кто погрузится в него. Этот мир возник на пересечении многовекового опыта английской культуры и новейших открытий в области химии. Известно, что Барретт и его кембриджские друзья были среди первых в Британии, кто уже в 1965-м году экспериментировал с «расширяющим сознание» галлюциногеном ЛСД. Сид наполнил свою Вселенную причудливыми звуками: когда их слушаешь, возникает то странное и щемящее чувство, которому нет названия. Он населил её персонажами, живущими на зыбкой грани между реальностью и фантазией. Эти странные и несколько наивные образы были наполовину навеяны детскими воспоминаниями, книгами Кеннета Грэма (Kenneth Graham), Льюиса Кэрролла (Lewis Carroll) и Джона Роналда Руэла Толкина (John Ronald Ruel Tolkien), наполовину пригрезились в «кислотных путешествиях» («acid trips»). Сначала они были светлыми и трогательными, а затем, увы, по мере прогрессирующего распада личности их творца, становились всё более странными и даже пугающими. Здесь и шокировавший многих Арнольд Лейн, любитель надевать женское белье, и Эмили, эльфийская принцесса, живущая по соседству, и Пугало, философски примирившееся со своей судьбой, и родственник хоббитов гном Кримбл Кромбл, и Мать Матильда, рассказывающая удивительные сказки, и трагичный Человек-«Овощ», и совершенно непостижимая старая Женщина Со Шкатулкой.

Талант Барретта-сочинителя был в высшей степени оригинальным и полным крайностей. Его манера пения также была своеобразной, и идеально подходила для исполнения его собственных песен. Мрачноватый монотонный вокал, полные напряжения стихи, и взрывные припевы чередовались с бесстрастным, ничего не выражающим изложением сюжета и гипнотизирующе замедленной речью. Он использовал приемы волшебных сказок, сюрреалистическое сочетание обыденных фактов и психоделических деталей, детского опыта и смятения взрослой жизни. Так же, как и ребята из The Beatles, Барретт совместил образность мечтаний и лукавую иронию с простыми и доходчивыми мелодиями.