Бунт земли (Сборник эссе)   ::   Сатпрем

Гитлер это было после Христа. В чем разница? И кто будет следующим Гитлером?

Сорок лет спустя, мы знаем, что Гитлер расплодился повсюду и что именно он выиграл войну.

Нет, не руины Запада я разглядывал, сидя в моем каирском поезде, но что-то гораздо более глубокое, в чем был Секрет жизни или смерти, который надо было вырвать, чтобы не пасть подобно Спартаку в тысячном бесполезном восстании.

----x x x

В последний раз пришел взглянуть на Сфинкса. Я должен был сесть в Порт-Саиде на английский корабль, отправляющийся в Бомбей. Честно говоря, я плевал на все, я был как бы самоубийцей, взявшим отсрочку.

Он стоял на своем месте, этот Сфинкс, приводящий в оцепенение, как некий Титан, выкорчевавший вопрос из Земли, чтобы молча погрузить его в вас. А кругом пески.

Который час, о прохожий? Куда идешь ты?

4

РЕВОЛЮЦИОНЕР

Что движет тобою, о человек, и кто ведет нас в неведомые глубины внутри нашего существа и заставляет блуждать то здесь, то там, чтобы в конце пути увидеть, как забрезжит чудо? Словно это чудо, говоря словами Мальро, уже было "предсказано" прежде. И каким путем прошли мы прежде, в прошлый раз, чтобы вновь пересечь этот след, где все кажется узнаваемым, взаимосвязанным, возобновленным? Наконец мы здесь, мы дошли, и это начинается после стольких ложных шагов и стольких ошибок.

Меня никогда не перестанет та ослепительная траектория, которая, едва выйдя из "человеческих" развалин, привела меня сначала к подножию Сфинкса, древней занесенной песком Тайне, а потом к сияющему чуду Шри Ауробиндо. Через десять месяцев после той тифозной агонии, когда жить не хотелось и не стоило, я очутился перед самой Судьбой, жизнью и смертью.

Был день 24 апреля 1946 года. Мне было двадцать два с половиной года.

Когда я пришел в "правительство Пондишери", я еще ничего не знал о Шри Ауробиндо, я знал только, что он "революционер", что он был посажен в тюрьму англичанами и, что его едва не повесили.

Это сразу же внушило мне симпатию к нему.

Говорили также, что он "мудрец".

Но я был полным тупицей в том, что касается "азиатских мудростей". Мне были ближе Васко де Гама, Кристофор Колумб и бретонские пираты, берущие на абордаж испанские галионы. И, по правде сказать, я предпочитал Спартака Будде.

24 апреля все опрокинулось в новое неоткрытое море.

Стояла адская жара, было два с половиной часа пополудни. Павитра, выпускник французского политехнического института (Бог мой), поджидал меня возле ступеней Ашрама. Это был человек необыкновенно сердечный и простой, с каким-то улыбчивым светом в глазах. Он заставил меня вскарабкаться по узкой лестнице, где теснилась вереница послушников, потом лестничная площадка, и вот эта комната, заполненная молчанием, можно было бы сказать прочным молчанием, обитая белым полотном. В глубине сидели два существа.

Двигаясь автоматически, я приблизился. Я сложил руки на индийский манер, как меня тому научили. Там был Он почти придавленный неподвижным могуществом. Его лицо излучало голубое сияние (я думаю, что это были неоны). Он взглянул на меня. Взгляд был широким, шире, чем все пески Египта, нежнее, чем воды всех морей. И все перевернулось в... я не знаю в чем. Всего за три секунды.

Потом Мать, сидящая справа от него, которая так широко улыбнулась мне, повернув немного шею и подбородок, словно хотела сказать: "Ааа!.." Я стоял в полном оцепенении. Три секунды.

Я вернулся в мою комнату в "Правительственном дворце", сел на свое гигантское ложе, которое стояло здесь, может быть, со времен Индийской Кампании, и остался так сидеть, ничего не понимая, не больше, чем в Долине Королей или в Фивах. Это был другой мир. Он вибрировал, уходя далеко за горизонты... а потом ничего больше... ничего больше не знаешь.