Дети коменданта (Обыкновенные инциденты)   ::   Лимонов Эдуард

Овировец, раздраженный, дает ему глобус и говорит: "Вот, папаша, возьмите, пройдите в соседний пустой кабинет и выберите себе страну, в которой вы хотите жить". Старик скрывается в кабинете вместе с глобусом. Час его нет. Два его нет. Овировец, встревоженный, открывает дверь в соседний кабинет. Раввин сидит на полу и грустно глядит на глобус. "Вы решили, папаша? - спрашивает овировец. - Выбрали страну?" - "Простите, молодой человек, а у вас нет другого глобуса?" - говорит старик.

Они хохотали, вызывая недоумение подпирающих стены или неспокойно трущихся задами о стулья посетителей. Наконец назвали их фамилии. В закуренном офисе стучали сразу несколько пишущих машин, и сразу несколько сотрудников на нескольких языках беседовали с посетителями. Громкость собеседований варьировалась от крика до полушепотов. Испуганное семейство из десятка душ облепило стул, на котором покоился полуживой, с пергаментным лицом, глава семьи.

Женщина, напомнившая ему его истеричную тетку Лидию, худая, в пиджаке, проглядев их бумаги, тяжело вздохнула.

- Кого они нам посылают! - вскричала она, обратившись за сочувствием к коллегам по офису и к посетителям. - Русских! Наши люди годами не могут выехать, а эти...

Она поглядела на пару с нескрываемым отвращением. Было ясно, что окончательно и бесповоротно их поместили в категорию "ненаших людей". Хитроумный Солнцев в Москве такого поворота событий не предвидел.

- Что же нам теперь делать? - спросила Елена.

- О, я не знаю, делайте что хотите! - Пиджачная "Лидия" встала и стоя начала нервно перебирать бумаги на столе.

- Дайте нам хотя бы немного денег. Мы же должны как-то существовать. Мы не знаем языка. Что же нам теперь умереть, если мы не евреи? Объясните нам хотя бы, как получить визу в Англию. - Он вспомнил, что с теткой Лидией следовало разговаривать очень спокойным тоном.

- Я ничем не могу вам помочь. "Сохнут" принимает на себя заботу только о людях еврейской национальности. Вы знали, что делали, когда уезжали! Выудив нужную бумагу, "Лидия" обратилась к печатающему на машине пожилому типу в помятом костюме: - Они сплавляют нам своих бездельников и преступников, все антисоциальные элементы, как будто мы - свалка, куда сбрасывают мусор!

- Какие вы все мерзкие! - сказала Елена. - В Москве мы знали других евреев!

- Вы действительно мерзкие, - сказал он вежливо. Обнявшись, они вышли. Она расплакалась уже за дверью.

- Поневоле станешь антисемитом, - сказал он.

До этого он был антисемитом только единожды, на протяжении года и четырех месяцев, когда был любовником Елены. Антисемитизм его, впрочем, был направлен исключительно против одного семита - мужа Елены - Виктора. В день, когда Елена ушла от Виктора к нему, антисемитизм покинул его.

В коридоре опытные азиатские евреи научили их уму-разуму. Объяснили, что существует организация, называемая Толстовский фонд, помогающая устроиться на Западе полуевреям и людям русской национальности.

- К сожалению, Толстовский фонд дает своим эмигрантам вдвое меньше денег, - сказал молодой израильский гражданин с усами и в джинсах, поглядывая на Елену с интересом. - Они - бедные.

Так на третий день своего пребывания в свободном мире они попали в бедные люди. Стали эмигрантами второго сорта. К первому по праву рождения принадлежали евреи.

Они сумели добраться до бюро Толстовского фонда. Он вел ее под хмурым небом, сверяясь с подаренной усатым израильцем картой Вены. Они поворачивали на нужных углах, шагали по нужным улицам, и лишь к концу оказавшегося значительно более долгим, чем oни ожидали, путешествия, она устала и разнылась. Последний километр они отдыхали через каждые несколько минут, и он уговаривал ее пройти еще один блок. Блоки были мрачные и солидные.