Корни добра (Главы из книги)   ::   Ашитков Сергей Ростиславович

А вечером, едва уловив в шелесте камыша равномерные всплески воды под дружными ударами весел, выходил на берег и, радостно помахивая хвостом и нетерпеливо повизгивая, ожидал, когда из-за поворота реки выпорхнет, сверкая на солнце веслами-крыльями, похожая на стрекозу байдарка с любимыми им существами.

Время летело, как лепестки лотоса. Совсем недавно еще ждали, когда же распустится этот сказочный цветок, бледно-розовый, как зори над Волгой, нежный, как эгретки цапель, а теперь под легким порывом ветра он теряет свой наряд, как осенний лес листья. Тихие култуки с прозрачной водой, где он вырос, заалели розовой пеной. И вот настал день, когда рано утром, еще до восхода солнца, Щена поднял вой сирены. Проломив стену камыша, к берегу протиснулся буксир — один из тех, что каждый день проплывали мимо. Хозяева быстро убрали палатку и погрузили на палубу какие-то мешки, среди которых вскоре очутился и Щен.

Снова завыла сирена, и зеленые заросли камыша поплыли назад все быстрее и быстрее. Когда стена камыша внезапно расступилась, буксир замедлил ход и стал причаливать. Щена взяли за шкирку, и, свесившись как можно ниже, отпустили. Он неуклюже шмякнулся в высокую траву, но тут же поднялся и, задрав свою всепрощающую морду, приветливо завилял хвостом, как бы говоря: «Извините, я поскользнулся, но что же вы не сходите?» — никто не выпрыгнул следом. Серая глыба, нависшая над Щеном, стала медленно подаваться назад. Щен испуганно заметался по берегу. Рискуя упасть в воду, он заскреб лапами по железному борту и, не видя людей, жалобно заскулил. Потом отбежал назад и стал высоко подпрыгивать, стараясь заглянуть через борт, а когда вернулся, между берегом и буксиром пролегла широкая полоса воды.

Буксир уплывал. Щен что есть силы бросился за ним и бежал до тех пор, пока не кончилась поляна и высокая стена камыша не преградила ему дорогу. Он пытался пробиться сквозь зеленый частокол, за которым уже не было видно ни реки, ни буксира, но быстро выдохся и, запутавшись в переплетении прошлогодних стеблей, горько, отчаянно завыл, как может выть только щенок, брошенный людьми, которым он отдал всю любовь, переполнявшую его большое собачье сердце.



ОСТРОВИТЯНИН ДЖЕК

Высадившись из шлюпки на неприветливые с моря бараньи лбы острова Великий и перетаскивая потом подальше от брызг прибоя походное снаряжение, мы в суматохе не сразу заметили, что кроме хозяйки кордона — одинокой старой карелки, за нами пристально следит еще одна пара глаз. Поняв, что ее обнаружили, из укрытия вышла великолепная лайка волчьей масти, очень худая, но мускулистая, полная достоинства и врожденного благородства. Мы узнали, что собаку зовут Джеком и что на острове незадолго до нашего приезда разыгралась трагедия: пропал ушедший в море лесник. Через несколько дней нашли его перевернутый карбас, а потом в кровоподтеках и ссадинах, качающаяся от слабости, притащилась домой собака.

К нашему приезду Джек отнесся равнодушно: вильнув несколько раз хвостом, он снова лег, положив умную волчью морду на вытянутые передние лапы. Спустя некоторое время, мы стали брать его с собой в походы по острову. Джек постепенно привык к нам и на заботу о нем отвечал беззаветной преданностью. А вскоре представился случай это доказать.

Однажды ушла за морошкой и не вернулась наша бессменная повариха Юлька. Прождав до полуночи, мы забили тревогу. Двое вышли в море на лодке, чтобы обследовать побережье, а я с Джеком отправился в глубь острова. Наша прогулка была не из легких.