Мужская доброта   ::   Тасманова Елена

Плевать. А этот - он вроде на зверя не похож... И что я теряю?

Я бросаю сумочку на пол, поднимаю правую ногу, и принимаюсь снимать туфлю. Потом вторую. Ковер такой мягкий, что мои ступни погружаются в него почти до щиколоток. Мне становится немного легче. Я представляю, что я дома, только вернулась с работы. Сейчас разденусь, сниму платье, колготки - именно они на мне сегодня, и бухнусь на кровать, раскину ноженьки и буду шевелить пальчиками и мечтать о маленькой рюмочке Чинзано.

- Платье, пожалуйста, - говорит очкарик в кресле. Подбадривает, значит.

Снимаю оное через голову. Прическа у меня не замысловатая - последнее время западаю на очень короткую стрижку. Простенькая я девочка. После платья, без напоминания, скатываю колготки, отбрасываю в сторону, и стесненно переступаю с ноги на ногу. Почти голая, не считая бюстик и трусики.

Я всегда считала, что у меня не идеальная фигура. Бедра немного шире, чем им следует быть при моих плечах, острые небольшие груди (кажется, муж втайне обижен на меня за эту особенность, потому что любит такие, знаете, в форме воздушного шара) - но за ноги я была спокойна. С этим у меня все в порядке стройные и правильной формы, аккуратная ступня и маленькие, соразмерные ступне пальцы ног.

Очкарик в кресле беспокойно зашевелился, и сделал знак рукой, смысл которого был - давай, мол, оголяйся до конца. Тут я, кажется, начала краснеть. Дрожащими пальцами отстегнула бюстгалтер, бросила его на пол, потом спустила трусы. Интересно, что я почти никогда не проделывала это перед мужем. Всегда так - в момент моего раздевания он или лежит, уткнувшись носом в стенку, или смотрит в потолок. Сколько раз я проделывала это перед другими мужчинами? Не знаю, не помню, но редко. В моей практике все это обычно происходило скукоженно и второпях. И я не умею изображать стриптиз, то есть крутить задницей и с тупой томностью облизывать губы, как это делают профессионалки. Когда-нибудь надо научиться. Пригодится.

Я просто стояла перед ним без трусов, беспомощно опустив руки... стыдно было и немного гадко, и хотелось, чтобы все скорее закончилось.

Он встает, подходит ко мне. Оглядывает меня с ног до головы, ничего не пропуская.

- Вы уже рожали?

Вежливо так спрашивает.

- Нет... - стесненно говорю я. - Это имеет значение?...

- В общем нет. - Он посапывает. - Будьте добры, сядьте в кресло, - и он указывает мне туда, откуда он только что встал.

- Нет-нет! - окликает он меня, глядя, как я усаживаюсь, - спиной ко мне, пожалуйста.

Оказывается, я неправильно его поняла... Я становлюсь коленями на пухлую подушку кресла, утопаю в нем, мне кажется, что оно бездонное. Я ухватываюсь руками за спинку и начинаю трепетать. Мне становится страшно. Одна мысль мечется в голове: сейчас схватит мою сумочку, которая осталась на полу без присмотра, и убежит. И хотя понимаю, что этому капиталисту совершенно незачем моя несчастная сумочка, все повторяю про себя: сейчас схватит и убежит... сейчас... сейчас...

Я слышу за спиной пугающий звук расстегиваемого ремня. Господи... Я чувствую, как он приближается ко мне. Холодные руки ложатся мне на бедра. Он меня гладит, водя ладонями по спине, чуть прижимая, заставляя меня прогнуться, затем скользит ниже и ласкает живот. Мои чувства в смятении. Я не знаю, что я должна делать, поэтому молча застываю, пытаясь сосредоточиться на чем-то отвлеченном, как ощущении бархатной подушки под моими коленями...

Его ладони теплеют, нагреваясь от моей кожи. Я сама разогреваюсь под его руками, начинаю понемногу таять. Он поглаживает груди, теребя соски. Легонько щиплет волоски на лобке, и одновременно целует спину, тихонько трогая позвонки языком... это приятно... он делает это ласково, словно любимой женщине.