Где Цезарь кровью истекал   ::   Стаут Рекс

Вооружившись фонариком и основательно набив желудок вкусной пищей, — конечно, не такой, как у Фрица Бреннера, но во много раз вкусней той, что подают в праттериях, — я покинул общество, когда все еще потягивали кофе, и отправился на дежурство. Миновав огород, я заметил Дейва. Он сидел на перевернутом бочонке и судорожно сжимал в руках дробовик.

— Все в порядке, — объявил я, выключая фонарик, чтобы не расходовать батарейки. — Ты, должно быть, уже предвкушаешь ужин?

— Нет, — ответил он. — Я не ем так поздно. Я поел мяса с картошкой в шесть часов. Зато я плотно завтракаю.

— Очень интересно. А где бык?

— Последние полчаса я его не видел. Но он был вон там, за большим деревом. И почему они не хотят его привязать, ума не приложу.

— Пратт объяснил, что в первую ночь быка привязали, но он так ревел, что не давал никому спать. Дейв хмыкнул.

— Ну и пусть бы себе ревел.

Решив поискать быка, — это все же лучше, чем торчать на одном месте, — я пошел вдоль забора к воротам, через которые мы въехали, когда спасали Вульфа. Да, ночка и впрямь выдалась темная. Пройдя ярдов тридцать, я посветил на пастбище, но быка не было видно.

Пройдя мимо ворот, я, наконец, увидел его. Он не лежал на траве, как ему, по моему мнению, полагалось, а стоял, уставившись на луч фонарика. Он был огромный, как слон. Я крикнул ему: «Все в порядке, дружище, это я, Арчи, не волнуйся!» — и с этими словами повернулся и отправился обратно»

Я считал, что скорее Цезарь начнет давать молоко, чем его похитят. Тем не менее, раз уж мне выпало дежурить до часа ночи, я решил проявлять бдительность на случай, если какой-нибудь болван все-таки решится сюда сунуться. Украсть быка можно было только через ворота, а для этой цели лучше подходили боковые. Туда я и побрел, придерживаясь рукой забора. Конечно, куда проще было бы пройти напрямик через пастбище. В такой темноте Цезарю вряд ли снова захочется поиграть со мной в пятнашки, но все же…

За огородом, ярдах в двухстах, виднелись освещенные окна дома.

Дойдя до угла забора, я повернул налево и не успел глазом моргнуть, как очутился в зарослях шиповника. Десять минут спустя я уже проходил мимо нашей машины, по-прежнему уютно уткнувшейся в дерево.

Вот, наконец, и ворота. Я оседлал забор и посветил на пастбище, но свет фонарика не достал до быка. И я его выключил.

Если долго живешь в деревне, то знаешь все ночные звуки. Мне же все было внове — каждый звук вызывал естественное любопытство.

Сверчки и кузнечики в счет не идут, но когда что-то шуршит в траве, интересно узнать, что это такое. Что-то зашуршало на дереве, за дорогой. Зашумела листва, затем все замерло и вновь зашумело. «Может быть, сова — решил я, — или какой-то безвредный зверек. Фонарик все равно не достанет».

Так я просидел с полчаса, когда услышал другой звук, на этот раз со стороны машины. Как будто ударилось что-то тяжелое. Я посветил фонариком, сначала ничего не увидел, но потом разглядел за машиной что-то белое. Я хотел было крикнуть, но сдержался, погасил фонарик, спрыгнул с забора и отскочил в сторону. Могло статься, что Гернсейская лига подослала парочку отчаянных парней или сам Клайд Осгуд оказался отчаянным. Я осторожно приблизился к машине, обошел ее сзади и ухватился за чье-то плечо.

Владелец плеча взвизгнул, дернулся и возмущенно вскрикнул:

— Эй! Больно ведь!

Я включил фонарик, разжал пальцы и отступил.

— Ради Бога, — сердито сказал я, — только не говорите мне, что вас обуревают нежные чувства к Цезарю.

Закутанная в темный платок поверх светлого платья, в котором она была за ужином, Лили Роуэн встала, потирая плечо.

— Если бы я не натолкнулась на крыло вашей машины, — заявила она, — вы бы и не догадались, что я здесь, и я бы вас напугала до смерти.

— Замечательно. А зачем?

— Черт побери, вы мне вывихнули плечо.

— Я вообще зверь. Как вы сюда попали?

— Пешком. Вышла прогуляться.