Ожившие легенды   ::   Горянов Леонид Борисович

Не раз оправдывал он эти слова на футбольном поле. Его любили товарищи, любили зрители. Они говорили о Детлове:

– У него еще все впереди. Этот человек может стать футболистом, какого еще не знала Россия.

28 июля 1914 года Николай Детлов сыграл очередной матч за свой клуб, сыграл великолепно, с присущей ему артистичностью, и сами товарищи, те, что сражались рядом, Устроили Николаю овацию. Расставаясь, жали друг другу руки, говорили:

– До новых встреч!

А через два дня началась первая мировая война, и русский футболист Николай Детлов стал русским солдатом. Где-то под Ригой в одном из первых сражений немецкая шрапнель свалила его наземь. На какое-то мгновение в последний раз ослепительной голубизной сверкнуло небо, яркой зеленой полоской поманил встававший у горизонта лес, и вдруг все вокруг оделось страшной чернотой: Николай ослеп.

Целый год провалялся он в госпиталях, исколесил страну в санитарных вагонах, слышал голоса сотен врачей и сестер милосердия. Только поздней весной 1915 года вернулся домой. А через пять месяцев слепой солдат стал руководителем футбольного клуба на Выборгской стороне. Он ездил со своими командами по городу, и, говорят, они не знали в те дни поражений. Ребята говорили друг другу:

– Стыдно будет ему (они кивали в сторону Детлова) смотреть в глаза.

Эти слова отнюдь не были пошлой шуткой. Ребята видели, что их «хозяин» сердцем чувствует игру, что он както необъяснимо умеет понять, что произошло на зеленом поле, и забывали о его слепоте.

Отшумела революция, по-новому зажил город на Неве. И Детлов опять рвался в гущу событий, в кипение спортивных страстей. Он пишет статьи для газеты ленинградской комсомолии – «Смены», выступает в спортивном издании «Спартак». И всюду твердит одно: «Спорт немыслим без горения, без подлинной страсти». Он добровольно, совершенно безвозмездно выступал перед рабочими командами на заводах и фабриках Выборгской стороны, в школах, в жилищных управлениях. Рассказы ветерана были полны любви к прошлому и веры в настоящее.

Когда наладилась футбольная жизнь города, Николай Детлов не пропускал ни одного сколько-нибудь значительного матча. Он приходил на стадион, садился рядом со своими товарищами, и они – прославленные в прошлом асы футбольных просторов – поочередно рассказывали ему о том, что происходит на зеленом поле. А во время пауз он наклонялся, приставлял ладонь к уху и слушал звон мяча, крики зрителей, трели судейских сирен – все, что составляет звуковую ткань поединка, его неумирающую музыку. Он знал фамилии всех более или менее известных ленинградских футболистов, их игровые почерки, их сильные и слабые стороны и удивлял своими познаниями многих зрячих.

Так жил Николай Детлов – человек, сумевший многое увидеть и без глаз, сохранивший для себя счастье быть в дорогом, близком для него мире – мире вечной молодости, мире спорта.

Потом началась война – вторая за его недолгую жизнь. Город-музей, город-творец, город – гимн человеческому гению становился городом-фронтом. Николаю Детлову предложили уехать в глубину России.

– Нет, это не для меня. И больше по такому поводу не вызывайте, – сказал он.

И остался в артели, где работал все долгие годы от одной мировой войны до другой. По-своему, как мог, помогал нашей армии. Голодал, как все. Мерз, как все. Страдал, как все. И удивлялся тому, что все еще жив.

– Видно, закалка спортивная спасает, – говорил он, точно извиняясь перед кем-то.

В Ленинграде наступила блокадная весна сорок второго года. Одна из самых страшных и героических страниц в истории города на Неве, в истории нашего народа.