Всеволод Бобров - гений прорыва   ::   Пахомов Владимир Николаевич

Но также за чаем обсуждались перипетии поединков, текли бесконечные рассказы о недавнем матче.

Бобров на всю жизнь сохранил привязанность к мальчишникам, своеобразным послеигровым посиделкам с друзьями. В течение почти трех лет партнеры приходили к нему, особенно после матчей, в 420-й номер гостиницы ЦДКА, где до сентября 1947 года жил Бобров. А потом они стали съезжаться в квартиру № 8 дома около станции метро «Сокол», который молва окрестила генеральским из-за высоких воинских званий многих его жильцов.

Были бы в какой-то мере понятны такие посиделки известных футболистов у Боброва, будь он капитаном. Но избирали на эту роль Федотова, а потом Гринина. А тянулись к Боброву по нескольким причинам. По неписаной традиции на бобровских посиделках шел неофициальный разбор матча. Точка зрения Боброва считалась самой объективной, самой справедливой. Молодым людям, особенно еще не успевшим обзавестись семьей, нравилась обстановка, окружавшая Боброва. После смерти Лидии Дмитриевны обязанности радушной, гостеприимной хозяйки на долгие годы приняла Антонина Михайловна.

Первый капитан сборной СССР по хоккею стал на коньки около девяти лет. Ему достались от брата старые «снегурки». Он прикреплял их к валенкам с помощью шпагата и карандашей, экспроприированных у сестры и брата. Кстати, Всеволод был убежден, что брат играл сильнее его – и в футбол, и в русский хоккей. Наверное, и он смог бы стать известным спортсменом. Но помешала война – Владимира Михайловича тяжело ранило.

Играли братья самодельными клюшками. Делали их по чертежам Володи, не по годам рассудительного, прозванного «головой» не только за умение мастерить клюшки. Избиравшийся, как и отец, капитаном, он подыскивал площадку для тренировок команды, заботился о форме, подбирал соперников. Подросткам нравились золотые Володины руки.

На конском дворе Сестрорецка мальчишки были готовы выполнить любую работу, лишь бы им отдали ненужные дуги, которые распиливались. Получившиеся крюки потом прикрепляли к палкам и плотно обматывали сыромятным ремнем.

Первые в жизни матчи Всеволод провел в кругу семьи, в которой, за исключением Лидии Дмитриевны, все любили играть в хоккей. Глава семьи одерживал легкие победы, но затем, когда подрос младший сын, ему крепко доставалось на льду, и он был вынужден объединиться с неплохо игравшей Тосей. Матчи нередко продолжались до тех пор, пока Лидия Дмитриевна не загоняла хоккеистов на ужин.

Михаил Андреевич старался приучить сыновей к заботливому отношению к хоккейной амуниции. Володя и Сева видели, как отец перед матчем прилаживал клюшку, точил коньки, аккуратно надевал форму, заботливо подготовленную женой. Уроки отца не прошли бесследно. Не было матча, чтобы у Боброва футболка вылезла из трусов, гетры были спущены… После хоккейного матча он прилежно снимал доспехи, коньки, клюшку непременно ставил на положенное место или связывал с запасными. Форму непременно вешал сушить, не забывая при этом посмотреть, нет ли нужды что-либо отремонтировать.

Бобровы – сестра и два брата – увлекались не только подвижными играми. Они хорошо плавали в Финском заливе, который все в Сестрорецке называли морем.

Поддерживая у детей любовь к спорту, Лидия Дмитриевна и Михаил Андреевич очень хотели дать им музыкальное образование. Накопив требуемую сумму, семья купила пианино. К двум мальчуганам и их сестре пригласили педагога. Но уроки музыки оказались для братьев сущей пыткой. Сначала они могли заниматься не больше пятнадцати минут, а затем отказались и от этого. Родителям не составило особого труда убедиться, что достаточных музыкальных способностей у сыновей нет, и они не стали заставлять их садиться за пианино.