Жаркая луна   ::   Джардинелли Мемпо

Открыл дверь и увидел, что в коридоре темно. Остановившись на мгновение, он оперся о притолоку, чтобы привыкнуть к полумраку. Налево шли две закрытые двери, вероятно, супружеской и детской спален; третья дверь была полуоткрыта и виден был притушенный свет ночника. Он догадывался, что в окне именно этой комнаты спала Арасели. За четвертой дверью белел умывальник. Он медленно вошел в уборную, заглянув по дороге в освещенную комнату, но ничего не смог рассмотреть. Рамиро сел на крышку унитаза, не расстегивая брюк, и провел рукой по голове, оттягивая назад волосы. Он был весь потный, голова по прежнему трещала. За зеркальной дверцей, находившейся прямо над умывальником, он поискал аспирин. Принял сразу две таблетки и потом долго мыл руки и лицо, промывал глаза. Рамиро не мог думать: откуда-то ему уже было известно все, что должно было произойти, в груди давило - то был знак трагического исхода. От страха и возбуждения в голове все перепуталось, он мог избавиться от всего этого только действуя, не задумываясь, потому что этой ночью в Чако луна была горячей, а жара - умертвляющей. Оттого что наступила необыкновенная тишина, воспоминание об Арасели приводило его в отчаяние, а возбуждение становилось невыносимым.

Рамиро вышел из уборной, прошел коридор, опять заглянул в ее комнату, не увидел Арасели и снова заперся у себя. Бросившись на кровать одетым, он приказал себе спать. На несколько минут он потерял ощущение времени, потом расстегнул рубаху и повернулся на другой бок, безуспешно пытаясь найти удобное положение. Он не мог уже перестать думать о ней, не представлять ее себе раздетой. Что делать, он не знал, но надо было что-то предпринять. Выкурив едва до половины несколько сигарет, он поднялся, открыл дверь и снова выглянул в коридор.

Полная тишина. Из-за полуоткрытой двери, ведущей в комнату Арасели, свет уже не пробивался; только отблеск жирной луны, светящей в окно комнаты, тускло отражался в коридоре. Рамиро растерялся, ему было стыдно за свои фантазии. Дети растут, но не настолько. Правда, она смотрела на него упорно, как зачарованная, но это совсем не значит, что она хотела его обольстить. Она для этого слишком мала. И конечно-же, она еще невинна, и все эти многозначительные взгляды всего лишь плод его воспаленного, похотливого воображения. Но в то-же время он думал: заснула ведь, обольстительная кобылка, испугалась и заснула. Он поразился неожиданной злости, но в то-же время отлегла тяжесть в желудке. Пошел к уборной, сказав себе, что сразу-же вернется в свою комнату, и ляжет спать, но в эту минуту услыхал, как заворочалась в своей постели девушка. Он подошел к ее полуоткрытой двери, и заглянул внутрь.

Арасели лежала с закрытыми глазами, повернувшись лицом к окну, к луне. Почти голая, только крохотные трусики сживали ее узкие бедра. Скомканная простыня прикрывала ей одну ногу и открывала другую, как будто ткань превратилась в неясный мужской член, подкрадывающийся, как вор, к ее лону. Обвив руками грудь, она спала на левом боку. Рамиро тихо стоял в дверях, разглядывая ее, пораженный ее красотой; во рту пересохло; он понял, что хочет ее, и задрожал всем телом.

Если даже она и спала, то неглубоким, беспокойным сном, и пробуждение было мгновенным. Арасели пошевельнулась, разжала руки, и перевернулась на спину. Взглянув на дверь, она увидела Рамиро, быстро закрылась простыней, но правая нога осталась снаружи и отражала лунный свет.

Так, в молчании, они смотрели друг на друга несколько секунд. Рамиро вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Он дрожал. Потом улыбнулся, чтобы успокоить девушку, может быть потому, что сам слишком нервничал. Она напряженно, молча смотрела на него.