Жница в зное   ::   Гернрёдер Игорь

Иногда на отдалении открывался за ярко-зелёными кущами белый фасад здания, где жил богатый землевладелец.

Девушка истомно слабела от желания неожиданности, когда запряжка встала у колодца. Поодаль лежала вросшая в землю выдолбленная колода. Осёдланная лошадь пила из неё воду, чуть всхрапывая. Грёзы, измучившие юницу, обернулись властным сладким ударом, от которого всё её существо зашлось в любопытстве. Около лошади стоял воин в шлеме из толстой кожи, за спиной помещался лук, на боку висел кинжал, длинный и кривой. Руки, обнажённые до плеч, показались девушке восхитительно могучими, одна лежала на лошадиной холке, другую он свободно опустил вдоль туловища. Грубо-мужественное лицо обрамляла чёрная борода. Акеми жадно оглядывала стан воина, глаза впились в место ниже пояса, где оканчивалась короткая безрукавка и под её краем, под синей тканью штанов таилось загадочное и грозное.

Воин посмотрел на лошадей, запряжённых в возок, перевёл взгляд на оконце — Акеми в невольном страхе скрылась, отпрянув назад. Виджайя со своего места также видела воина, но казалось: её привлекают даль, горизонт, небо над ним.

— Скоро мы полюбуемся с холма закатом. Если нахлынет мечтательность, в гостинице выпьем вина… — сказала она не без неги.

Акеми впала в смущение и досадовала на себя. Она стыдилась неловкости молчания, когда смотрела на заход солнца, а виделся воин, желающий её обнять обнажёнными руками. Она представляла себя подхваченной ими, силилась вызвать ощущение их страстной мощи.

Переживание не отпускало и в гостинице. Слуга зажёг в комнате светильник, но Виджайя велела принести ещё три. Зачем ей понадобилось столько света? В эти дни запрещалось есть мясо — Виджайя предложила заказать жаренную на решётке рыбу: её подавали с ореховым соусом. Госпожа осведомилась, не заждались ли еды её слуга-старичок и возница, принадлежащий Акеми. Оба в многолюдном помещении для бедноты уже поглощали похлёбку и горячие лепёшки с маслом.

У хозяина гостиницы имелось вино в бочках, в амфорах. Виджайя выбрала то, что хранилось в бурдюке. За трапезой она обратилась к подопечной:

— Чтобы быть спокойной за тебя, я должна убедиться, в самом ли деле твой слуга бессилен как мужчина.

Акеми не ожидала подобного.

— Если вы так хотите… — сказала осторожно, стараясь показать невозмутимость.

Слуга по имени Баруз, постучавшись, ступил в комнату. Человек не первой молодости, он не был ни крепким, ни щуплым на вид. Виджайя спросила его, доволен ли он своими обязанностями. Тот слабо улыбался большими растерянными глазами. Госпожа ласково повторила вопрос и добавила:

— Если скажешь правду обо всём, что мы хотим знать, то, наверное, получишь место получше.

Слуга, помешкав, проговорил неуверенно:

— Место получше…

— О! Мы видим, какой ты сообразительный! — с поощряющей радостью воскликнула Виджайя. — А теперь ответь, ничего не утаивая, — продолжила она и вкрадчиво и строго, — ты когда-нибудь лежал на женщине, сажал её на колени или женщина ложилась, а, может быть, усаживалась на тебя?

Лицо слуги оставалось недвижным, будто слова пролетели мимо ушей. Вдруг он сказал:

— Давно…

— Ага! Значит, что-либо такое бывало? — с острой живостью подхватила Виджайя.

Человек моргнул, повторил: — Давно… — после чего поведал: — Я служил не там, где теперь. И видел… мужчины и женщины ложились друг на друга.

Акеми заметила напряжённую усмешку на губах опекунши: та с минуту испытующе смотрела на слугу. Потом последовало:

— Сними с себя одежду, как ты снимаешь её в бане.

Человек разделся без тени волнения, точно и впрямь находился в бане, а не перед женщинами. Горящие в масле фитили щедро заливали светом комнату — Акеми впервые в жизни увидела нагое мужское тело.