Афра   ::   Коллинз Нэнси

Меня ставило в тупик, как я мог настолько себя обмануть, что попытался найти в ней подобие ажурной чувственности Афры. Я поспешно увез ее назад и высадил на кишевшем людьми углу.

Я остановился возле ночной забегаловки и купил бутылку дешевого виски, решив выжечь воспоминания о том, как меня зажимали ее могучие бедра.

К тому времени, когда я доехал до дому, бутылка заметно опустела. Короткий акт расслабил нараставшее во мне сексуальное напряжение, но что-то все еще томительно ожидало утоления. Это был голод, превосходивший простую физическую нужду, буйствующий в моем сердце, как угодивший в ловушку зверь.

Афра все еще стояла там, где я ее оставил. Пустые глазницы были устремлены на запачканные простыни. Меня терзали стыд и раскаяние. И я заплакал. И все еще плакал, когда встал под душ и позволил водяным струям смыть мои слезы в канализацию.

Прежде чем лечь, я вернул Афру на ее место в шкафу. Перед тем как закрыть дверцы, я наклонился и прижал губы к жесткой плоскости ее правой щеки. Никогда еще не целовал ее на сон грядущий. Не понимаю почему. Это же было так естественно!

Часа через два меня разбудил какой-то стук. Я замер, все еще одурманенный алкоголем, выпитым в машине, и попытался понять, кто стучит и где. Мое сердце замерло - стук доносился из шкафа!

Я сел на постели, сжимая край одеяла побелевшими кулаками, и уставился на медленно поворачивающуюся ручку. Стук в шкафу стал громче и чаще, а затем оборвался. Ручка замерла. Я подумал, что, наверное, крючок в затылке помешал ей освободиться. Но не успел я разобрать, происходит ли это наяву или во сне, дверцы шкафа распахнулись и в комнату ступила Афра.

Просачивавшийся сквозь занавески бледный лунный свет озарил ее белоснежную ключицу и погрузил пространство между ее ребрами в глубокую тень. С изумлением я увидел над пустым треугольником ее носовой полости два светящихся желтовато-зеленых глаза. Их не прикрывали веки, и взгляд Афры был таким пристальным, что словно проникал в самую глубину моей души.

Она направилась ко мне, и каждый шаг был исполнен неторопливой отточенной грации. Ее кости постукивали, мягко аккомпанируя каждому ее движению. Разумеется, она улыбалась, умоляюще протягивая перед собой руки, точно созданные резцом скульптора.

Я знал, что вижу немыслимое, что это может быть только сумасшедшим сном. Но я страстно желал, чтобы он обернулся явью. Более того, все мое существо жаждало этого. Когда Афра села в ногах постели, я не шевельнулся из страха, что нарушу чары и очнусь. Если это был сон, я хотел, чтобы он длился как можно дольше, прежде чем вновь столкнусь с реальностью.

Я хотел объяснить ей, что проститутка ровно ничего для меня не значила, что моя любовь и верность принадлежат ей и никому другому - даже моей жене. Я было открыл рот, но она прижала к моим губам тонкие веточки пальцев. Она и так знала. Я видел это в безмятежном наклоне ее черепа, в ее глазах без век, всепроникающих и всезнающих. Я мог не бояться упреков.

Она наклонилась, отбрасывая одеяло, прятавшее мою наготу, и сердце у меня забилось чаще. Ее бледное бесплотное лицо коснулось моего, твердая эмаль ее зубов прижалась к моим губам. Я нежно погладил вогнутость ее таза. Когда я провел дрожащими руками по бедру, она затрепетала. Звук напомнил мне перестукивание нитей с бусами, служивших мне в колледже занавеской.

Я ахнул, когда чуткие фаланги Афры сомкнулись на моем эрецированном члене, постукивая при каждом поглаживании, будто игральные кости. Наслаждение было таким острым, что глаза мне застлали пульсирующие облака черноты.

Вероятно, я потерял сознание, потому что, очнувшись, увидел дневной свет и мою жену, которая, рыдая, выкрикивала всякие гнусности. Она успела ударить меня раза два, прежде чем я сообразил, что происходит.