Анафема   ::   Чекмаев Сергей Владимирович

Зачем же тратить время на пересказ деталей, может быть не имеющих никакого отношения к сути дела.

Да и сам звонок никак не вписывался в привычную манеру общения подполковника Игнатовича. Обычно он коротко бросал в трубку «зайди», мало интересуясь, занят подчиненный или свободен. Да и причину вызова никогда не объяснял. А тут – «занят?», «не буду отрывать», «надо поговорить».

От хороших новостей Чернышов за последнее время отвык, поэтому решил, что начальство готовит какую-нибудь гадость. Может, «телега» сверху пришла – кто-нибудь из бывших «клиентов» решил отомстить, – а может, на группу решили спихнуть заведомо безнадежное дело. Дабы средний процент раскрываемости по отделу не портить – у Чернышовских орлов он и так, мол, в порядке, вот пусть особо своими показателями не выпендриваются.

В семь, усталый и злой, – несмотря на все старания, сегодняшний день не принес новых результатов, – он постучался в кабинет подполковника.

– Можно, Леонид Семенович?

– Заходи, Артем, заходи.

– Что случилось? – спросил Чернышов, решив прямо с порога взять быка за рога. – Новое дело? Вы же знаете, Леонид Семенович, у моей группы и так сейчас работы выше крыши, еще одно дело мы не потянем.

– Нет, тут кое-что другое. Вот, прочитай, – подполковник привстал, протянул Артему лист бумаги, увенчанный двуглавым орлом и шапкой Министерства юстиции. Официальное письмо оказалось не слишком длинным – пять-шесть абзацев, не больше, но в первую очередь на глаза Артему попался последний, обведенный красной ручкой.

«…В связи с вышесказанным просим направить в подразделения Спецгоскомитета несколько опытных специалистов, обладающих оперативно-розыскными навыками и юридической подготовкой…»

– Слышал, что батюшки наши задумали?

– Чтобы не слышать, надо быть как минимум глухим. Телевизор не умолкает, журналюги будто с цепи сорвались. Но мы-то здесь причем?

– Еще вчера пришел приказ – направить одного-двух от нашего отдела. Я сначала хотел кого помоложе отдать – Татаринова, например. Но сегодня позвонил городской «папа», просил это дело не мурыжить и поставить на личный контроль. А как он просит, ты, наверное, знаешь.

Чернышов кивнул. Глава ГУВД Москвы, иначе – «папа», напрямую никогда не приказывал, но просьбы всегда излагал напористо, так, чтоб было понятно – «не выполнишь, пеняй на себя». Игнатович сначала хороших оперов пожалел. Отдашь, а кто дела расследовать будет? Татаринова подполковнику не жалко – молодой еще, полтора года как с практики слез. Опыта ни на грамм, а в розыскном деле опыт важнее «юридической подготовки». Только «папа» сам когда-то с начальника отдела начинал, помнит эти штучки. Вот и намекнул.

– Ему, видать, самому приказали. В таком же тоне, причем явно не с Петровки и не с Тверской, а как бы даже не из Кремля. И он мне еще кое-что сказал, только предупредил: это, мол, не для чужих ушей. Леонид Степаныч, говорит, возьми себе на заметку: батюшкам нужны в первую очередь люди верующие. Впрямую никто ничего подобного не говорит, но намеки более чем прозрачные. Понял?

– Так им опера нужны, чтоб молитвы читать или чтоб сектантов ловить?

– Не знаю, Артем. Может, ты мне когда-нибудь расскажешь.

– Я? Почему я? – Чернышов, в общем, уже давно понял, куда клонит подполковник, так что ответ не прозвучал для него громом с ясного неба.

– Думаю, ты подходишь для этой работы больше всего. Лучше тебя никого нет.

Игнатович чуть улыбнулся, хитро посмотрел на Артема. Между ними никогда не водилось каких-то особенно дружеских отношений, но подполковник ценил Чернышова, действительно считал его лучшим опером в отделе и терять, конечно, совсем не хотел.