Анатомия Комплексов (Ч. 2)   ::   Витич Райдо

А если разобраться — когда он удавался? Что день, что ночь — одинаково, живет, как елочная игрушка прабабушки, обложенная ватой в коробке из-под обуви.

Алена вдохнула, сдерживая зевоту. Хэчи, однако. И спать хочется, как медведю, так бы в спячку и ушла, но опять же, разве она не в спячке? Почти два года уже. Ни забот, ни хлопот — неплохо, конечно, но в глубокой старости, а ей 22 только …или 23? Совсем она с флэтонским времяисчислением запуталась. Ни весны, ни осени, и месяцы на раз, два, три — ту, экс, фо. Ту хэчи, экс хэчи, фо хэчи, потом опять начнется ту эсто, экс эсто… и до бесконечности, пока она не свихнется от скуки и монотонной, угнетающей ее натуру беззаботности. Удивительно, как она при такой жизни не превратилась в толстую, глупую гусыню? А как было когда-то весело и интересно: ее ловят — она сбегает, казематы, Агнолики по полям, как зайцы, скачут, Рэй шумит, клинки сверкают, стрелы летят, адреналин зашкаливает …жизнь. А их земные вечеринки с друзьями — бухологами? Смех, веселье, пьянящая вседозволенность…Когда это было? И было ли?

Девушка покосилась на мужа и в сотый раз вздохнула. И как некоторым людям нравится на месте сидеть, рутиной заниматься, все по распорядку, в тишине и покое? Работать, есть, спать, работать, есть, спать, и так до бесконечности. Тускло, серо, тоскливо. Болото. Так и пылью вековой покрыться недолго, мхом порасти.

Нет, ей бы что-нибудь острое изведать, эксклюзивно экстремальное, на грани жизни и смерти: чтоб в глазах — блеск, в душе — жизнь, в сердце трепет. Тусовочку бы какую-нибудь затеять на тему — Хэллуин, безумную эскападу, встряску для разума и души…"Приключения на задницу»- поддел внутренний голос. «Тоже неплохо», — кивнула сама себе девушка и, протяжно зевнув, качнула головой — нет, так и в летаргию впасть недолго. Живет, как черепаха — Тортилла, хоть бы кто-нибудь за «ключиком» пришел! Нет, вокруг «подружки — пиявки да лягушки. Фу, какая гадость!»

Ворковская невольно улыбнулась сравнению и хитро посмотрела на мужа: "а ничего «пиявочка», очаровательная, и душе, и взгляду приятная!"

Рэй, вальяжно развалившись на диване, с загадочной улыбкой щурился на сапфировую жидкость в фужере, в которой играли блики тусклого света. Ужин в интимной обстановке смягчил дурное настроение. Недаром женушка постаралась: приказала накрыть в малой столовой, скромной небольшой зале. Только он из душа вышел, а она его сюда — сервировка, свечи — светильники по полу и на столе, аромат благовоний, тишина, сытый ужин…Вот они, прелести семейной жизни.

Алена покосилась на мужчину — бронзовое, полунагое тело окутывал полумрак, загорел он на Мольфорне — ей бы так. И в сотый раз протяжно зевнула, прикрыла ладошкой рот и смущенно поморщилась, поймав насмешливый взгляд мужа:

— Пардон, месье. Скучно, однако, аж челюсти сводит.

— Развлечь? — хитро прищурился тот. Алена приглашение приняла, встала, потянулась лениво и села мужу под бок, обвела бугры мышц пальчиком, мурлыкнув:

— Ма-аеоу-у!

Лоан хохотнул и глотнул вина, а девушка опять вздохнула:

— Скучно, Рэй. Тоска зеленая. Я уже плесенью покрылась.

— Появились споры? Где? — иронично выгнул бровь мужчина, с притворной заинтересованностью осматривая тело девушки. Та шлепнула ему по ладони и губы надула:

— Ну, тебя. Одно на уме, а я серьезно. Рассказал бы что-нибудь…

— Например?

— Что там у вас на совете? Что злился-то?

— Зачем тебе?

— Здрасьте! Жена все ж интересно. А то молчишь все, каждое слово, как из партизана вытаскивать приходиться.

— Я не знал, что тебя интересует политика.

— Ну-у, — политика ее и, правда, не интересовала, кроме одного вопроса — блокады на Мольфорне.

Любопытные вещи вчера ей Массия поведала. Она ей на Рэя посетовала: грубый, мол, непредсказуемый, как вести себя с ним не знаешь.