Апостол зла   ::   Вилсон Фрэнсис Пол

Лизл впервые увидела его два года назад под этим самым деревом. Стоял точно такой же день, как сегодня, и она решила посидеть на свежем воздухе, проверить несколько контрольных работ. Уилл подошел и заявил, что она заняла его место. Лизл подняла глаза на высокого бородатого незнакомца, которому близилось к пятидесяти. Акцент у него был явно северный, пахло от него машинным маслом, руки сплошь покрыты мозолями и, судя по виду, постоянно имели дело с моторной смазкой и маслом, на зеленом комбинезоне пятна грязи и пота, на рабочие ботинки налипли травинки. У него были ясные голубые глаза, длинные темно-каштановые волосы с проседью, зачесанные назад и стянутые красной резинкой в коротенький конский хвостик, жестоко перебитый нос и широкий шрам справа на лбу. Стареющий хиппи-разнорабочий, которому удалось устроиться на постоянное место, подумала она, улыбнулась и переместилась ровно на три шага вправо. Он уселся, вытащил сандвич и бутылку пепси. Тоже типично. Но когда он достал Кьеркегорову «Болезнь к смерти» [4] и принялся читать, Лизл пришлось пересматривать свои оценки. И она не могла не заговорить с ним.

С тех пор они разговаривали. Они стали друзьями. В некотором роде. Она сомневалась, что Уилл способен на настоящую крепкую дружбу с кем-либо. Он был невероятно скрытен во всем, что касалось его самого. Все, что ей удалось выведать о его происхождении, это то, что он из Новой Англии2. Он излагал ей глубочайшие мысли о жизни, о Любви, о философии, о религии, о политике, и, слушая, она ясно видела, что он много раздумывал над этими проблемами. Он говорил на любую тему, кроме Уилла Райерсона. Что придавало ему еще больше загадочности.

Лизл чувствовала, что он человек одинокий и что она стала одним из немногих людей в его жизни, с кем он мог общаться на равных. Остальные газонокосильщики не принадлежали к кругу Уилла, или он не входил в их круг. Он часто жаловался, что его коллег ничего не интересует, кроме спорта да большегрудых телок. Так что обычно он проводил обеденный перерыв с Лизл, чтобы обсудить накопившиеся за время разлуки идеи.

Поэтому она и не поняла, по какой причине он так уклончиво отвечает про книжку, спрятанную в пакете с завтраком. Она совершенно уверена, что это никакой не «Посторонний». Но тогда что же? Порно? Сомнительно. Порнография не в его стиле. И даже если бы так, он, скорее всего, пожелал бы поговорить с ней на эту тему.

Лизл выбросила из головы эти мысли. Не хочет говорить, его дело. Он не обязан давать ей объяснения.

Она наблюдала, как он сосредоточенно ест. В руках у него был один из излюбленных им длинных сандвичей со всякой всячиной, нарезанной на кусочки, запихнутой внутрь между двумя половинками итальянского батона и сдобренной растительным маслом и уксусом.

— Хотела бы я быть похожей на вас.

— Вот уж чего не советую, — буркнул он.

— Я имею в виду обмен веществ. Возможность вот так вот поесть, по крайней мере. Боже милосердный, вы только взгляните на этот сандвич! Могу представить, что вы едите на обед. И ни одного фунта не прибавили.

— Но я, кроме того, не просиживаю целый день за рабочим столом.

— Правда, и все же ваш организм гораздо энергичней сжигает калории, чем мой.

— Он работает хуже обычного. Переваливаю пятидесятилетний рубеж и чувствую, что машина сдает.

— Возможно, но мужчины легче женщин переживают старение.

По мнению Лизл, Уилл превосходно переживал старение. Может быть, благодаря отличному сложению: очень худой, мускулистый, добрых шести футов, даже чуть больше, ростом, широкоплечий, и никакого брюшка. Возможно, за два последних года его длинные волосы и борода поседели, но ясные голубые глаза остаются мягкими и кроткими — и непроницаемыми.