Арахно. В коконе смерти   ::   Овчинников Олег

Аннотация: Психологический триллер о двух противоречивых состояниях человеческой души: АРАХНОфилии и АРАХНОфобии, что означает, соответственно, любовь к паукам и страх перед пауками. А что вы чувствуете, когда видите этих созданий? Ужас, отвращение или, может быть, нежность и умиление? Возможно, в светлой уютной квартире крохотный паучок, забившийся в щель в подоконнике, и способен вызвать добрые чувства, но огромная, невидимая во тьме, а потому всемогущая тварь, обитающая в глубокой пещере, — никогда.

И горе тому, кто оказался с этой тварью наедине!

---------------------------------------------

Олег Овчинников

Арахно. В коконе смерти

Глава первая. Аля

Левый локоть — вперед, да подальше. За ним колено. Теперь подтянуться всем телом — аккуратно, чтобы брюхо не волочилось по земле. И, наконец, последняя часть марлезонского балета: бережно, если не сказать трепетно, точно мамину хрустальную салатницу, обеими руками подтащить к себе правую бесполезную ногу. Все. Загнуть первый палец.

Три глубоких вдоха сквозь зубы, и… левый локоть — вперед.

«Поздравляю с началом утреннего променада!» — усмехнулась Аля. Усмешка вышла горькой, как разжеванное натощак кофейное зерно, и кривой-из-за веревки, размочаленный конец которой она сжимала в зубах. Кстати, какого лешего она тянет за собой эту пыльную капроновую пуповину? Свой короткий, но такой изматывающий ежедневный маршрут Аля могла бы проползти и с закрытыми глазами. Да что там — не раз уже проползала. Все равно, как ни таращь глаза, без фонарика ничего не разглядишь в окружающей мгле, а последний комплект батареек она берегла. Так для чего веревка? Наверное, по привычке. Кроме того, капроновый кляп неплохо заглушал стоны, которые иначе убегали куда-то вдаль, отражаясь от тесных стенок и свода, а потом вдруг возвращались, когда уже не ждешь, странным образом усиленные и пугающие до жути.

Аля поморщилась и продолжила свой нелегкий путь.

Локоть, колено, все остальное и — фарфоровую вазочку с изящной позолоченной ручкой — правую ногу. Загнуть палец.

Локоть, колено, брюхо и — тончайшие крылышки ночной бабочки — уродливую ногу. Загнуть палец.

Локоть, колено, пузо и — растрескавшийся тысячелетний черепок под нежной кисточкой археолога — эту чертову ногу!

Аля и представить себе не могла, что это может быть так тяжело — загибать пальцы.

Локоть, колено, подтянуться и — ласковые… ласковые как… На семнадцатом ползке — она успела загнуть все пальцы на обеих руках и снова отогнуть семь — это все-таки случилось. На ее пути оказался камень, крошечный булыжничек, неуверенно, точно расшатавшийся зуб, сидящий в своем гнезде. Нога проволоклась по нему, ненароком сковырнув, подпрыгнула на остром крае и ударилась коленкой об пол. Боль тупой спицей вошла в колено, в трех местах прошила изуродованную голень, брызнула искрами из разом промокших глаз. Так что Але на миг показалось, что в погруженном в вечную тьму тоннеле кто-то включил верхний свет. В течение нескольких мгновений она могла отчетливо видеть его неровные тесные стены в грязно-розовых прожилках обнажившегося карста и, если бы не слезы, разглядела бы все, вплоть до мельчайшей выщербинки в каменном полу и глубоких незаживающих царапин на трех так и не разжавшихся пальцах.

Потом свет померк, боль осталась, и Аля тихонько заскулила от безысходного отчаяния. За что ей все это, а? Ну за что?

Она позволила жалости удерживать верх над собой несколько тягучих минут. Потом глубоко вздохнула. Посильнее сжала в зубах обтрепавшийся конец веревки. И… двинула вперед левый локоть. Да подальше.

Через тридцать четыре ползка надо будет свернуть.