Армагеддон. Книга 1   ::   Коул Аллан

Жаловался старина на всё, что вонзалось острыми шипами в шкуру любого моторного беса. Но именно он, став лучшим проклинателем всех времён и народов, умел ставить мучителей на место. Некоторые из его забористых проклятий вошли в легенды, как и послужившие для них поводом выверты бюрократии. Старого Чёрта просто переполняла раскалённая лава упрямства, духа противоречия и жажды спора; многие члены экипажа впадали в депрессию, едва прочитав его имя в бортовом списке.

Был у Старого Чёрта и ещё один тайный, никому не ведомый порок помимо слабости к Киплингу. Старый Чёрт ненавидел свою работу и… любил её одновременно. Ему нравилось мерцание звёзд, переливы их пылающих корон и гигантские выплески протуберанцев. Нравились ему бури жёсткого рентгеновского излучения, бушующие в районах чёрных дыр, нравились разноцветные планеты – синие, пурпурные, жёлтые, багровые, зелёные… Любил он голоса далёких друзей, приносящиеся на крыльях космических скоростных заклинаний, как любил и многое другое, любил саму жизнь моторного беса.

А Авалон… На Старого Чёрта вновь нахлынули приятные воспоминания. Да, «Три повешенных монаха». Высшее блаженство. Густая завеса дыма и чёрные камни, висящие в воздухе, пронзённом застывшими молниями, бесчисленными громовыми раскатами и насыщенном упоительным теплом Истинного Огня. Куда этим гуманоидам выдержать такое! Заклинания, перелетающие от одного посетителя к другому, обжигающий хлопок по плечу, искры, танцующие и кружащиеся вокруг моторных бесов сектора 666.

Старый Чёрт вздохнул, предвкушая удовольствие. Скоро, очень скоро он вновь окажется на Авалоне.

Нужно всего лишь закончить работу, привести корабль в космопорт.

* * *



Билли Иванов был влюблён.

Ему было десять лет, и она – объект его чувств – танцевала перед ним во всей своей красе. Она была стройной, с пышными формами – знойная уроженка юга. Правда, всего лишь наполовину, ибо родилась она в смешанном испано-американском браке. Звали черноокую красавицу, улыбкой переворачивающую душу мальчишки, Люпе Моррис. В данный момент она танцевала ни с кем иным, как со своим недавним женихом, а теперь – мужем, который, по мнению Билли, на вид был обезьяна обезьяной. Имя этого орангутана Джо Моррис, и он был американцем от макушки до пяток. Этот здоровяк-тугодум оглушал, казалось, весь корабль до нижних трюмов, когда разевал пасть, чтобы ласково произнести имя своей дражайшей Люпе.

Гремела горячая, зажигательная музыка, и Люпе, в костюме тореадора, изящно обтягивающем её стройную фигуру, извивалась в ритме танца, пробуждая в душе Билли незнакомые, но весьма приятные чувства. Одна из стен его каюты представляла собой огромный экран, который на данный момент был целиком занят глазами Люпе, танцующей в карнавальном зале несколькими палубами ниже одинокой «холостяцкой» каютки Билли. Мальчишка прошептал очередную команду, и видеоэльф, прошипев в ответ: «Есть, сэр», дал общую панораму зала.

Центральный салон корабля был заполнен новобрачными, пришедшими на традиционно устраиваемый в конце рейса костюмированный бал. Многие костюмы были смелы и даже вызывающи: молодые женщины выходили танцевать в чём-то прозрачном, а их мужья присоединялись к ним в одеяниях куда более скудных, чем у античных скульптур. Встречались и более скромные костюмы, но в основном так одевались пары среднего и даже старшего поколения, проводящие на корабле второй, а то и третий медовый месяц. На борту «Холидея Первого» отдыхал стопроцентно средний класс. Некоторые пассажиры годами откладывали деньги или влезали в долги, чтобы прокатиться экономическим классом; кое-кому из молодых поездку оплатили в складчину старшие родственники. Практически для всех это было единственное в своём роде впечатление – на всю жизнь.