Армия Гутэнтака   ::   Силаев Александр

То, что я предлагаю вам - не более, чем особое издевательство.

- Прибью, щенок, - шипел дядька. - Воспитанник херов.

(Простой народ, как они его называли, ненавидел спецобразованных. Он очень мало знал о хозяевах - заведения носили закрытый характер, - но кое-что чувствовал. Все чувства ухали в ненависть. Частое мнение людей, согласно независимым соцопросам: страной правит банда фашистов, либо Дьявол, либо союз козлов, морально четких, но без политической ориентации. Версия по сути одна, и к хозяевам относились лишь одним способом... Согласно Программе, через двадцать лет народ должен был обязан их возлюбить: целовать одежду, молиться, умирать за хозяев и т.д. Это нетрудно, если с массовым сознанием поработать. Воспитанники школ с массовым сознанием работать умели, но на излом ментальности по подсчету требовалось двадцать лет. Добровольцы-"оформители" только увеличивали этот срок, они делали не то и не так: магистры считали походы в народ уделом школьной шпаны...)

Миша вытащил пистолет из внутреннего кармана серого полуплаща. Передернул затвор, направил мужику в голову.

- Будешь дергаться - убью, - предупредил он. - Мне нравиться убивать людей, ты понял? Если будешь материться, тоже убью. Мы твои боги. Мы пришли на землю дать свет и знание. Мы пришли начать на земле правильную жизнь, и ущербные люди вроде тебя обязаны подчиниться. Мы пришли дать вам Заповеди и Закон. Ясно? Я бог - ты дерьмо. Ныне, присно и во веки веков. Повтори, кто ты и кто я. Наврешь - убью.

Мужик вытаращил глазки. Он вздрагивал пальцами, не двигался и молчал.

- Будешь молчать, тоже урою, - лениво предупредил юноша. - Отвечай.

Гутэнтак смотрел с любопытством, слегка почесывая ухо и улыбаясь краешком губ.

- Ты бог, - неуверенно сказал мужик и замолк.

- Это понятно, - произнес школьник. - А вот скажи нам, кто ты?

Он нехотя шевельнул губами:

- Я дерьмо.

- Умница, - похвалил Миша. - Способный мужик, способный. У тебя есть задатки к пониманию. А ответь-ка мне, должно ли дерьмо любить бога?

- Наверное, должно, - неуверенно сказал он.

- Слушай, я поражаюсь, - сказал Миша. - Ты с виду идиот, а говоришь разумные вещи. Я думаю, ты еще не совсем потерян. А как ты думаешь, надлежит ли дерьму обращаться ко мне на вы?

- Конечно.

- Ну блин, ты почти талантлив, - ухмыльнулся Миша. - Жалко, если тебя придется убить. А ведь придется, если ты сейчас не оформишься.

- Это как? - боязно спросил он.

- Это просто. Я устраиваю тебе экзамен, и если провалишься - ну что ж, карма твоя такая, конец тебе будет. Экзамен простой, я бы сказал, жизненный. Первый вопрос такой: а зачем ты, мужик, родился? Учти, что долго думать всегда рискованно - кто не отвечает, тех сразу валим.

Мужик опустился на корточки и заплакал.

- Не надо, - просил он, - пожалуйста. Я оформлюсь, вы подождите. Вы только не убивайте.

- Ты чего? - не понял Миша, ласково теребя зеленый значок.

- Ну ради бога, пацан, не трогай!

- Какой я тебе пацан? - брезгливо возмутился воспитанник. - Это сын у тебя пацан. И ты тоже. Понял, нет?

Он подошел и ударил сидящего ногой в лицо. Тот повалился на землю, устланную желтизной и газетными лохмотьями, лицом вниз. Показался кровавый ручеек.

Сломана челюсть? Выбит глаз?

Молодого не интересовали нюансы.

Он приблизился и схватил мужика за шкирку. Перевернул на спину. Стоял над ним, ноги вширь, глаза вниз. Нагнулся и прижал ствол ко лбу. Недобро усмехнулся:

- Отвечай.

- Нет.

- Чего нет, кого нет? - рассмеялся он. - Я не понимаю. Ты же был почти умный.

Подошел Гутэнтак, положил руку на плечо, мягко сказал:

- Ну его. Пойдем, Миш.

- Мы не пойдем, пока урод не ответит! - заорал Миша. - А если урод не ответит, я убью его.

Гутэнтак недовольно морщился.

- Мне приказать тебе? - спросил он тихо.

- На хер тебе этот полудурок? - взвился Михаил Шаунов.