Атира   ::   Браст Стивен

Савн множество раз видел ядовитых животных, но представителей Дома Джарега ему встречать не приходилось. Интересно, как они выглядят?

Почему я вдруг начал думать о подобных вещах? Что со мной происходит?

Голова у Савна вдруг закружилась, и ему захотелось прилечь, но он боялся пошевелиться — испытанное ощущение оказалось таким чудесным и одновременно пугающим. Он даже старался не дышать, но отчетливо ощущал, что дышит, легкие работают изо всех сил, наполняя все тело воздухом. Невозможно! Перед ним лежала великолепная дорога — по бокам кирпичные стены, а наверху жуткое черное небо. Дорога не имела конца, и он знал, что где-то впереди она разветвляется и среди ответвлений найдется путь куда угодно. И над всей этой картиной парило лицо человека с Востока, которого он только что встретил, — тот каким-то непостижимым образом одни пути открывал, а другие закрывал. Сердце Савна наполнилось радостью потери и болью возможностей.

Какая-то часть его разума осознавала, что с ним происходит. Кое-кто называет это прикосновением богов. Считается, что некоторые мистики атира всю жизнь проводят в таком состоянии. Савн слышал о таких переживаниях от своих друзей, но никогда особенно им не верил.

“Кажется, будто ты одновременно касаешься всего мира”, — говорил Корал.

“Вроде как видишь все, что происходит вокруг, а сам находишься внутри каждого события”, — сказал кто-то. Его имя Савн забыл.

И все это — лишь малая часть того, что происходило с ним. Что это значит? Останется ли он прежним? Кем станет? Когда закончится чудесное видение?

А потом все исчезло — так же быстро, как и возникло. Вокруг продолжали ворковать голуби, стрекотали сверчки. Савн сделал несколько глубоких вдохов и закрыл глаза, стараясь навеки запечатлеть диковинные образы в памяти, чтобы когда-нибудь их воскресить. Что скажут Ма и Па? И Корал? Поли не поверит, ну и пусть! Да и вообще, ему все равно, поверит ли ему кто-нибудь. Более того, он не станет никому рассказывать, даже мастеру Вагу. Это его собственные переживания, и таковыми они останутся, потому что Савн понял одну вещь — он может уйти, если только захочет.

Хотя он никогда не думал об этом раньше, сейчас Савн понимал каждой частичкой своего тела — у него появился выбор между жизнью лекаря в Смолклифе и неизведанными странствиями в чужом мире. Что он выберет? И когда?

Он сидел и размышлял, пока прохлада поздней осени не прогнала его в дом.

Ее звали Ротса, и иногда она даже отзывалась на свое имя.

Она летела вверх, пробилась сквозь облака и снова начала дышать, небо стало голубым — ярким, живым, с белыми и серыми пятнами, а на земле внизу мелькали пятна других цветов, но там не было ничего интересного. Пятна над ней разбрасывал ветер; те, что оставались внизу, подчинялись воле того, кто походил на ветер, она не знала ему названия.

Ветер не толкал Ротсу и не нес; скорее она скользила вокруг него и сквозь него. Говорят, моряки никогда не дразнят море. Она дразнила ветер.

Друг звал Ротсу снизу, какой необычный зов — за долгие годы она так к нему и не привыкла. Речь шла не о пище, опасности или спаривании, хотя звучало похоже. Нет, призыв означал, что ее друг хочет, чтобы они помогли Кормильцу. Она не знала, что связывает ее друга с Кормильцем, но они связаны, и ее друга это вполне устраивает. Она не понимала, как такое может быть.

Однако Ротса ответила, потому что он позвал ее и потому что она всегда отвечала, когда он ее звал. У нее не было представлений о честной игре, однако нечто очень похожее промелькнуло в ее сознании, когда она перешла в штопор, задержала дыхание и помчалась вниз сквозь тучи, легко уходя от встречных восходящих потоков. Ее друг ждал, и его глаза горели знакомым огнем.