Аут   ::   Иртенина Наталья

Но мальчик никогда не выходит из дома, ни с кем не контактирует. Неужели Морл? Решил разнообразить жизнь подвластных ему людишек, чтобы не дохли с тоски? Может, перчику захотелось? Поиграть вздумалось? Или милосердие взбурлило? Поди разберись. Но доложить придется. Расписать в самомалейших подробностях. Для этого — проявить инициативу. Втереться в доверие к этому сброду. Возможно, подбросить кое-какие безвредные сведения. Играть, так играть. В двойных агентов.

— …в верности ордену и так далее клянусь.

— Перрон. Клянусь.

— Я… хм… Семик. Это… ну… приношу… И пусть меня сожрет… вот.

— Бугор меня кличут. Членом своим клянусь. А если кто клятву свою порушит — лично утоплю в говне. Мать твою…

— Фейри. — На пенек взобралась девица, которую Камил приметил еще раньше. Огромные сиськи, чуть прикрытые, крепкий, туго обтянутый шортами зад, крупные мускулистые руки, пламенные очи, смелые речи. — Аналогично.

В толпе заржали.

— Тоже клянешься своим членом, крошка?

— Твоими яйцами клянусь, — вспыхнула девица, — что предателей лично, вот этими руками… ну вы слышали.

Она спрыгнула с трибуны, уступая место следующему.

Немного погодя, тоже побывав на пеньке и дав торжественное обещание, Камил протолкнулся к ней и встал рядом.

— Есть разговор, — шепнул.

Она порывисто обернулась к нему, обдав волной презрения.

— Я не даю кому попало.

Толстяк мысленно одобрил ее сообразительность. Несмотря на явный горячий темперамент девки, у него возникла идея предложить ее хозяину. А холодная кожа… что ж, в конце концов, это дело техники. За приобщение к Тайне следует платить… некоторыми неудобствами. Девка здоровая, вытерпит.

— А с чего ты взяла, что я — кто попало?

— По роже видно.

— Э, девочка, сдается мне, я ошибся. Ты не только рожу не умеешь видеть, но и вообще ничего. Как же ты хочешь узреть Опекунов и их тайную Тайну? Для этого нужен особый глаз, понимаешь меня?

— Какой еще особый? — Девица в момент растеряла всю свою воинственность.

— А ну-ка давай отойдем в сторонку. Не полагается это слышать кому попало.

Он стиснул ее руку и отвел подальше от остальных.

— А такой особый, красавица, — продолжал он, — которым не обладает почти никто из этого жалкого сборища.

— Да ты… — Фейри задохнулась от возмущения.

— Тихо! — строго зашипел толстяк, сильнее сжав ее локоть. — Я — полномочный представитель ордена и советник председателя, второй хранитель священного знания, и ты будешь слушаться меня беспрекословно, ясно?

— Ясно. — Глаза у девицы блеснули собачьей преданностью, но тут же потемнели. — Врешь. Я не видела, чтобы ты подходил к председателю. Ты должен был говорить сначала с ним, чтобы он узнал тебя.

— Я встретился с ним еще утром. А сюда мы прилетели каждый своей дорогой, потому что… Не знаю, следует ли говорить тебе об этом…

Фейри отбросила свою подозрительность и глядела на него зачарованно.

— Хорошо, я скажу. Только будешь молчать об этом, поняла? Иначе…

— Поняла, — она горячо кивнула.

— Конспирация! — сообщил толстяк заговорщическим голосом. — Мы должны соблюдать осторожность. Среди нас могут быть подосланные. Шпионы, понимаешь?

— Кем подосланные? — выдохнула девушка.

— Опекунами, кем же еще. У них везде свои люди. Если они узнают о нашем ордене, нам крышка. Мокрого места не оставят. Всех нас поголовно сожрет огонь перевоплощения мира. Им это раз плюнуть, ведь у них Тайна.

Фейри глядела на него одновременно тревожно и восторженно. Удить рыбу Камил не умел, но виртуозно владел искусством подцеплять на крючок агрессивных гордячек. Они нравились ему — в постели их неуступчивость обыкновенно оборачивалась горячей, самозабвенной усердностью.

Камил воззрился на нее всепроницающим взглядом.