Ах, Баттен, Баттен! (Баттон, Баттон)   ::   Азимов Айзек

– А если бы у вас был только пепел от сожженного документа?

– Проследить во времени можно только эти молекулы.

– Но они были бы слишком равномерно распределены, и изображение документа получилось бы расплывчатым, нечетким, не так ли? – спросил я.

– Гм. Возможно.

Идея все больше захватывала меня.

– Послушайте, дядюшка, да знаете ли вы, сколько заплатит вам полицейское управление за эту машину? Да она просто находка для следственных органов…

Я тут же осекся. Мне совсем не понравилось, как грозно вытянулся мой дядюшка, и я поспешил вежливо спросить:

– Вы, кажется, что-то хотели сказать, дядюшка?

У него все же замечательная выдержка, у моего дядюшки Отто. Он всего лишь заорал на всю лабораторию:

– Запоминай раз и навсегда, племянничек! Мое изобретение – это мое изобретение. Мне нужен капитал, но капитал от другой источник, чем мои идеи продавать. Потом я фабрика флейт открывать. Это мой первый задача. Потом на доходы я строить векторная машина времени. Но сначала флейты. Самое первое мой флейта. Вчера я клятву давал. Эгоизм кучки людей мешает миру великую музыку слушать. Почему мое имя история должна запоминать, как имя убийцы? Неужели «Эффект Шеммельмайер» должен жарить человеческий мозг? Или он может людям давать великую музыку? Прекрасную музыку?

И величественным жестом пророка он протянул вперед одну руку, а другую заложил за спину. Стекла окон задребезжали от его могучего баса.

– Дядюшка, вас могут услышать, – поспешно сказал я.

– Тогда сам перестань кричать, – ответил он.

– Но как же, дядюшка, вы достанете капитал, если не используете эту машину?

– Я еще тебе не все сказал. Я могу изображение материализовать, делать как настоящая вещь. А если эта вещь очень ценная?

Это уже был другой разговор.

– Вы хотите сказать, что-нибудь вроде затерянных документов, пропавших рукописей, первых изданий? Вы это хотите сказать?

– Нет. Здесь есть один трудность. Нет, два, даже три.

Я боялся, что он будет считать и дальше, но, слава богу, он ограничился всего лишь тремя.

– Какие же, дядюшка? – спросил я.

– Прежде всего я должен иметь вещь в настоящем, чтобы сфокусировать машину, иначе я не могу ее в прошлом найти.

– Вы хотите сказать, дядюшка, что можете достать из прошлого только то, что существует в настоящем, и на что вы сами сможете поглядеть собственными глазами?

– Да.

– В таком случае трудности номер два и три – это, должно быть, лишь теоретические трудности? Что же это за трудности, дядюшка?

– Я могу извлечь из прошлого вещь весом только в один грамм. Всего один грамм! Одна тридцатая унции!

– Почему? Машина не обладает достаточной мощностью?

Дядюшка раздраженно поморщился.

– Это обратная экспоненциальная связь. Вся энергия вселенной не сможет достать из прошлого предмет весом более двух граммов.

Это объяснение ничего мне не дало.

– Ну, а третья трудность? – спросил я.

– Видишь ли. – Он умолк, раздумывая. – Чем больше расстояние между двумя фокусами, тем гибче связь. Оно должно быть определенным, это расстояние, чтобы достать вещь из прошлого. Короче, я должен попадать ровно на сто пятьдесят лет назад.

– Понимаю, – сказал я (хотя ничего не понял). – Итак, резюмируем.

Я постарался вести себя как профессиональный юрист.

– Вы хотите достать кое-что из прошлого, что помогло бы вам приобрести небольшой капиталец. Это должно быть нечто реально существующее, на что вы можете поглядеть собственными глазами, следовательно, потерянные документы, представляющие историческую или археологическую ценность, исключаются. Вещь должна быть весом меньше одной тридцатой унции, следовательно, это не может быть брильянт «Куллинан» или что-нибудь в этом роде.