Баллады о Боре-Робингуде: Паладины и сарацины   ::   Еськов Кирилл

Последним, отчаянным усилием умирающий приподымается на локте к так и болтающейся, чуть раскачиваясь на своем шнуре, телефонной трубке:

— Карта… памяти… Нельзя… сразу…

Светлый изнутри проем ниши перекрывает черный — контражуром — силуэт: контрольный в голову…



7



Подполковник с каменным лицом возвращается к столу для совещаний, на ходу пряча мобильник:

— Прошу простить, но у меня возникли форс-мажорные обстоятельства, безотлагательно требующие моего присутствия… Сергей Ильич, — обращается он персонально к оборонному вице-премьеру, — был бы очень признателен, если б вы позволили мне воспользоваться вашей системой правительственной связи — отдать пару распоряжений.

— Насколько я понимаю, Александр Васильевич, — уточняюще приподымает бровь чиновник, — ваша личная система связи более надежна чем моя…

— Верно. И тем не менее…

— Нет проблемы.



8



У автоматов на Комсомольской работает следственная бригада: старший опер, полноватый мужик с невыразимо печальными глазами-маслинами, неподражаемый рассказчик историй из жизни (зачин каковых историй, правда, страдает некоторым однообразием: "Выезжаем мы как-то раз на труп …"), худенький белобрысый стажер из студентов-юристов и судмедэксперт — эффектная миниатюрная брюнетка лет двадцати шести, в которую стажер втрескался по уши, мгновенно и безнадежно.

— Генерал ГРУ, это ж надо… — чешет потылицу опер. — Правда, отставной…

— Они же, в ГРУ, в отставку не уходят!.. — демонстрирует эрудицию стажер.

— Ты Виктора Суворова побольше читай, — кривится старый мент. — Тайный, блин, рыцарский орден, как же… Уходят, как и все прочие — ровно в те же самые «крыши»… И замочили его наверняка по этим самым делам: тут бандюки работали, ясен пень — ни одна спецслужба так тупо светиться не станет… Мне, если хочешь знать, того, второго, мужичонку, вдесятеро жальче. Как бишь его — Семитский? Синицкий?.. Залететь под пулю на чужой разборке — вот ведь смерть, не приведи Господи…

— Пули тут ни при чем, — откликается красотка-эксперт. — Вы таки себе будете смеяться, ребята, — продолжает она с чисто врачебным цинизмом, — но он захлебнулся пивом…

— Как?! — замирает в изумлении опер; случай, похоже, даже в его богатейшей практике уникальный.

— А вот так: он как раз пил из горлА, когда началась стрельба, и этот ваш гээрушник — из лучших побуждений, как водится! — пихнул его в телефонную нишу. Фокус в том, что при неожиданном толчке человек всегда делает резкий вдох — с понятными последствиями… Само по себе это не фатально, но он не устоял на ногах и приложился затылком об стенку — с потерей сознания. Само-то по себе это, опять-таки, ерунда — но вот две ерунды, наложившись друг на дружку, дали летальный исход… Такие дела, как говаривал товарищ Воннегут.

— Значит, если б гээрушник его не трогал… — принимается за логические выкладки стажер, но опер бесцеремонно обрывает его дедукции, ткнувши пальцем в выщербины от пуль на желтом мраморе простенка меж кабинок:

— Тогда б его просто превратили в дуршлаг. Видать, на роду ему было написано — сегодня, что так, что эдак… Ты бы, Мишаня, лучше глянул, пока суть да дело — чего за пиво он пил?..

Опер ищет вокруг глазами — ну куда там запропастились эти метровские постовые с ихними якобы «словесными портретами»? — а стажер тем временем целеустремленно ныряет в нишу, откуда минут пять назад извлекли бедолагу-"Пуаро", и по прошествии нескольких секунд обрадовано рапортует:

— Степан Разин, Сергей Николаевич! Петровское. В протокол осмотра места происшествия это заносить?

— Чего?.. — озадачивается на миг старший группы, явно успевший уже выкинуть из головы — куда и зачем он сплавил прикомандированного пионера.

— Потерпевший пил пиво петербургского завода «Степан Разин», марка — «Петровское»!

— А-а… Это хорошо.

— В каком смысле, Сергей Николаевич?

— Да пиво хорошее. Не так обидно.