Баронесса Изнанки   ::   Сертаков Виталий

Последних живых горгулий унесли на себе в Изнанку круитни и фэйри Темного двора, вместе с конями, овцами, собаками, совами и домашними запасами. Во всяком случае, около тысячи лет никто о них в Европе не слыхал. А восточные чародеи-генетики, задолго до рождества Христова выведшие породу злобных крылатых монстров, сами канули в Лету, превратились в пыль, вместе со своим чудесным искусством. По их могилам прошлась конница Александра Великого, затем отважные воины Ганнибала и римские легионы, и теперь никто не смог бы уверенно сказать, что это были за племена и как им удавалось кроить из неживой материи и собственной крови таких вот живых существ.

Парни в кольчужных перчатках крайне бережно просунули палки в кольца на крышках клеток и по одной стали заносить их в грузовой отсек кареты. Младшая смогла оценить предусмотрительность барона и его слуг, когда один из обитателей клеток попытался вырваться.

Все произошло очень быстро. Горгулья плюнула в голову носильщику, из клетки высунулась корявая трехпалая кисть, ухватилась за палку и... переломила ее. Переломила палку толщиной почти в Анкино запястье. Клетка сорвалась и покатилась по настилу вниз. Моментально горгульи в остальных клетках подняли неистовый визг. Младшая зажала уши руками: слушать это было невозможно — словно десятки алмазных буров вгрызались в стекло.

Слуга, на шлем которого попала слюна, упал на колени и стонал. Из кухни выскочили повара, поливали его дымящийся шлем водой, но голова и глаза у бедняги не пострадали, чего нельзя было сказать о руке. С парня стянули перчатку и кольчугу: мелкие железные кольца буквально рассыпались в труху, от шеи до локтя вздувался волдырь от ожога. Во дворе появились травники в плащах с капюшонами, те самые, которые лечили дядю Эвальда. Они наложили парню мази, обмотали поврежденную конечность бинтами, и через несколько минут он смог приступить к работе. Упавшую клетку с горгульей изловили возле самых ворот. Несколько глупых дворовых собак облаяли чудовищного хищника, но в запале травли подобрались слишком близко. Анка снова не уловила момент, когда горгулья плюнула. Два ослепших пса покатились по траве, визжа и теряя остатки шерсти, слуги их немедленно закололи мечами.

Горгулья ухитрялась ползти к свободе, находясь внутри клетки. Она просовывала в дыры черные пальцы, подтягивалась на них, иногда катилась вместе со своей тюрьмой. Это продолжалось, пока барон Ке не набрал в рот какой-то дряни и дунул на пленницу, поднеся к губам факел. Ему пришлось снять для этого шлем. Весь двор, затаив дыхание, следил за манипуляциями круитни. Барон дунул, моментально из его губ возник второй факел, целый поток огня. Обожженная тварь завыла, скорчилась внутри клетки, а барон отважно накрыл ее овечьей шкурой и своими руками отнес в карету. Погрузка возобновилась. Анка с колотящимся сердцем наблюдала, как барон пересмеивается с обер-егерем. Брудо встряхивал бородками, кончики его длинных заостренных ушей шевелились над макушкой. Вроде бы, ничего смешного не произошло, скорее наоборот.

Младшая спросила себя, против кого же такие военные приготовления, если тут, якобы, никто не воюет между собой. Совершенно очевидно, что гадкие крылатые зверюги предназначались именно для боевых действий. Младшая решила, что при случае обязательно спросит у взрослых, чем же таким плюются обитатели клеток, от слюны которых разваливаются кольчуги.

Два шустрых конюха выпрягли быков, приделали спереди к козлам длиннющие оглобли, залили масло в фонари на бортах. Еще двое через другие ворота привели из загона рыжих лошадей-тяжеловозов. Всего восемь штук, лохматых, широких, с виду ленивых и неповоротливых.