Бархатный сезон   ::   Брэдбери Рэй

---------------------------------------------

Брэдбери Рэй

Бархатный сезон



Рэй Брэдбери

Бархатный сезон

Перевод Льва Жданова

Летним днем Джордж и Элис Смит сошли с поезда в Биаррице; час спустя они уже промчались через свой отель на пляж, искупались в океане и легли на песок загорать.

Посмотреть на Джорджа Смита, распластавшегося в лучах солнца, так можно подумать, что это самый обыкновенный турист, доставленный свеженьким на самолете в Европу и уже заказавший билеты домой. На самом деле перед вами был человек, который больше жизни любил искусство.

- Уф-ф-ф!

Джордж Смит вздохнул.

Пот бежал струйками по его груди. "Пусть,- думал он, - пусть выкипает вода огайского водопровода, ее место займет бордо высшей марки. Насытить кровь густым французским настоем, чтобы все видеть глазами французов".

Зачем? Зачем пить-есть все французское, дышать французским воздухом? Затем, что тогда ты, быть может, постигнешь тайну этого гения...

Его губы зашевелились, беззвучно произнося имя.

- Джордж!- Жена наклонилась над ним.- Я знаю, о чем ты думаешь. По губам прочла.

Он лежал неподвижно, ожидая.

- Ну?

- Пикассо,- сказала она.

Его передернуло. Когда-нибудь она научится произносить это имя?

- Прошу тебя,- продолжала она,- дай голове отдых. Знаю, знаю, ты уже слышал утром новость, но ты бы видел свои глаза... Вот и тик опять. Ну хорошо, Пикассо здесь, на побережье, в нескольких километрах отсюда, гостит у друзей в рыбацкой деревушке. А теперь - забудь об этом, не то пропал наш отпуск.

- Лучше бы я вовсе не слышал этой новости,- вздохнул он.

- Если бы только ты признавал других художников! Других? Что ж, есть и другие. Отличный завтрак - натюрморт Караваджо: осенние груши и бархатные сливы. На обед - извергающие пламя жилистые подсолнухи Ван Гога, цветы, которые слепец может прочесть, скользнув обожженными пальцами по огненному холсту. Но подлинный пир? Полотна, ради которых стоит беречь свое нёбо? Вот: во весь горизонт, будто поднявшийся из пучины Нептун, увенчанный алебастром, лыком, кораллами, в когтистых руках, словно трезубцы, зажаты малярные кисти, могучий рыбий хвост способен весь Гибралтар окропить теплым ливнем - кто же, как не творец "Девушки перед зеркалом" и "Герники"?

- Элис,- терпеливо сказал он,- ну как тебе объяснить? В поезде, когда мы ехали сюда, я говорил себе: "Владыка небесный, все это - страна Пикассо!"

А так ли это?- спросил он себя тут же. Небо, земля, люди, розовые мазки кирпича, ажурная голубая решетка балконов, мандолина - зрелый плод в чьих-то неистовых руках, клочья афиш, как конфетти, влекомое ночными ветрами,- где тут Пикассо, а где Джордж Смит, жадно глядящий на мир глазами, одержимыми Пикассо? Он отчаялся найти ответ. Этот старик настолько пропитал Джорджа Смита своим скипидаром и олифой, что они окрасили все его существование: в сумерки - голубой период, на заре - розовый.

- Я все думаю,- сказал он вслух,- если бы мы копили...

- Нам никогда не накопить пяти тысяч долларов.

- Знаю,- смиренно произнес он.- И все-таки, как подумаешь... Разве не было бы замечательно войти к нему и сказать: "Вот, Пабло, держи пять тысяч! Дай нам море, песок, это небо - любую старую вещицу, что сам пожелаешь, мы будем счастливы..."

Погодя, жена тронула его руку.

- По-моему, тебе пора искупаться,- сказала она.

- Да,- ответил он.- Пожалуй, пора.

Белое пламя брызнуло во все стороны, когда он врезался в воду.

Всю вторую половину дня Джордж Смит с громким плеском нырял в океан и вновь выходил из него вместе с другими, то распаренными солнцем, то освеженными морем людьми, которые на закате, когда кожа их уподобилась цветом вареному раку, или поджаристому цыпленку, или индейке, разбрелись по своим пряничным отелям.

Берег опустел.