Государственные игры   ::   Клэнси Том

— Мы прилетели на двадцать пять минут раньше положенного, — отрывисто сообщил он в своей обычной четкой манере. — А мне так хотелось в девятый раз дослушать альбом «Рок-н-ролл 68».

— И этим вы занимались все восемь часов? Слушали музыку?

— Так уж вышло, — кивнул оправдываясь Столл. — На тридцать восьмой минуте начинает петь группа «Крим», а за нею — «Каусиллс» и «Степенвулф». Это как уродливая красота Квазимодо: песня «Индейское озеро» вставлена между «Солнечным светом твоей любви» и «Рожденным быть диким», чтобы лучше оттенить.

Худ только улыбнулся. Он не стал признаваться, что в свое время, еще будучи подростком, увлекался группой «Каусиллс».

— Все равно эти самые затычки, которые дал мне Боб, буквально вытекли у меня из ушей, — продолжил он. — Не забывайте, что мы, люди в теле, потеем обильнее вас, худощавых.

Худ взглянул мимо своего начальника отдела. Через проход от них все еще слал седоволосый начальник их разведотдела.

— Может, было бы лучше, если бы я тоже не спал, — посетовал Худ. — Мне приснился такой сон, а потом...

— Вы его забыли? Худ согласно кивнул.

— Мне знакомо это чувство, — сказал Столл. — Знаете, что я делаю, когда такое случается?

— Слушаете музыку? — предположил Худ. Столл взглянул на него с удивлением.

— Вот почему вы начальник, а я нет. Да, я слушаю музыку. Что-то связанное с приятными для меня событиями. Это ставит все на свои места.

Из кресла по другую сторону прохода послышался высокий голос Боба Херберта, который говорил с тягучим акцентом южанина:

— Мой душевный покой? Тут я полагаюсь на затычки для ушей. И они стоят того, чтобы оставаться тощим. Шеф, как они вам, сработало?

— Фантастика! — заверил его Худ. — Я уснул еще до того, как мы пролетели Галифакс.

— А я что говорил?! — воскликнул Херберт. — Вам надо бы испытать их у себя в кабинете. В следующий раз, когда на генерала Роджерса нападет хандра или там Марта ударится в демагогию и свой обычный подхалимаж, вы просто вставьте их в уши и сделайте вид, что внимательно слушаете.

— Мне почему-то кажется, что там они не сработают, — возразил Столл. — Майк своим молчанием способен сказать больше, чем словами, а Марта все равно завалит весь город своими пустопорожними опусами и по электронной почте.

— Господа, полегче о Марте, — пожурил их Худ. — Со своими делами она справляется вполне нормально...

— Ну конечно, — поддакнул Херберт, — и затаскала бы нас по судам за проявление расовой и половой дискриминации, осмелься мы утверждать обратное.

Худ не стал возражать. Первым опытом руководителя, который он приобрел, будучи дважды избран мэром Лос-Анджелеса, — он избирался на эту должность дважды, — стало то, что не стоит менять убеждения людей, вступая с ними в споры. Надо просто замолчать. Это ставит тебя выше мелкой драки и придает дополнительное достоинство в глазах окружающих. Единственный способ, которым твой оппонент может достичь подобных высот, — это поступиться мелочами, а значит, пойти на компромисс. Рано или поздно, но к этому приходил каждый из них. Даже Боб, хотя у него это и заняло больше времени, чем у остальных.

Лайнер замер, и к нему подсоединили трубу пассажирского терминала.

— Черт возьми, это новый мир! — воскликнул Херберт. — Похоже, нам очень не помешали бы электронные затычки. Если бы мы не слышали всего того, что нам не по душе, нам не пришлось бы рисковать и совершать политические ошибки.

— Считается, что информационный хайвэй [2]  должен открывать умы, а не закрывать их, — заметил Столл.

— Я ведь из Филадельфии, штат Миссисипи, а у нас там нет этих ваших хайвэев. У нас там — только грунтовые дороги, которые размывает каждую весну, и нам всем сообща приходится приводить их в порядок.

Предупреждающие табло погасли, и все кроме Херберта выбрались из кресел.