Бессонница   ::   Кожушаная Надежда

Увидел городового и крикнул ему:

- Пиль!!

И Мари схватилась за сердце, как будто ее ударили, и сказала:

- Саша!

Барин оторвался от парапета и побежал, не соображая, что делает, отдаваясь только животно-птичьему чувству, которое возникает от бега.

Вбежал во двор, чтобы убить. Увидел Мари, подошел к ней, корча презрительную рожу - и упал возле нее на колени.

И обнял. И губами, зубами, взял краешек ее платья. И не мог разжать зубы.

Была минута. Две. Три минуты. Без времени.

У помойного ящика.

Пьяные выходили из церкви, хорошие, мудрые. Повзрослевшие. Раздавали милостыню. Кормили с рук пирогами нищих и убогих. Надевали на них лавровые венки и "сандалии".

Напоили глинтвейном, уже остывшим.

- Нет, видишь, письмо без даты. Может, он уже и был.

И поехали обратно, молча. Медленно.

Барин катил им навстречу. На телеге лежала Мари, накрытая попоной вся, до лица.

Снег падал ей на лицо и не таял.

- Венчают с десяти, - говорит Барин, - Или как проснутся. Ехать еще где-то с четверть часа. Надо постоять, чтобы не приехать раньше гостей, он завернул лошадь к лесу, остановился.

Хорошо прикрыл телегу ветвями елей. Думал.

- Ну - не умер, - думал Барин. - Не прав. "Не убился с горя от счастья". Ничего - аккуратно снял снег с глазниц Мари и разглядел ее как картинку. Как миракль.

Пьяные молча проехали мимо. Обратно.

- Еще минут десять - и поедем, - сказал Барин, и аккуратно, по-мужицки, стал ждать.