Бэтти-Энн   ::   Невилл Крис

)

- Расскажите мне о планетах, - взмолилась она. - Скорей.

- Скоро ты все увидишь сама, - сказал Дон.

- Расскажите хоть что-нибудь, но прямо сейчас. Пожалуйста!

- Ну, на Кину оранжевые горы.

- А какие они? - допытывалась Бетти-Энн. (Нет, не надо ни о чем больше думать, только слушать!)

- Потерпи, это надо видеть своими глазами. Мы обычно проводим там целый день.

- День?..

- Для оранжевых гор это не так уж много, - сказал Дон.

- Нет, не то... Разве можно все как следует увидеть за один день? - спросила Бетти-Энн.

- Я не совсем тебя понимаю, - сказал Дон.

- Но мне хотелось бы по-настоящему узнать эти оранжевые горы. А реки там есть?

- Право, не знаю... Там есть реки, Робин?

Не отрываясь от пульта управления, Робин негромко откашлялся.

- Что-то я не заметил.

- Тут все дело в красках, Бетти-Энн, ты разве не понимаешь? - сказал Дон. - Цвет сам по себе.

- Верно, - подтвердил Робин. - Краски. Это главное.

Под ними яростно дыбились густо-зеленые и серые воды океана, белая пена вскипала и пузырилась, точно в пасти бешеного пса. А дальше воды синели, хрустально искрились, потом густая синева посветлела, успокоилась, простерлась нежно-голубой обманчивой гладью. Крошечный пароходик выпустил из трубы утренний дымок. А впереди, совсем близко, ждала ночь: ракета обогнала солнце.

- Всегда есть на что посмотреть, - вдруг сказал Дон. - На свете так много всего.

Бетти-Энн пошла в хвост корабля.

- Странная она, - безмолвно сказал Дон Робину. Робин неотрывно глядел вниз, на океан, освещенный луной.

- Вижу Большой Корабль, - сказал он.

И круто направил ракету вниз. Навстречу взревел океан. Робин выровнял ракету.

- Входной люк открыт, я вижу, - заметил Дон.

Бетти-Энн посмотрела вниз, на серебряный корабль. Он легко покачивался на волнах, огромный входной люк зиял, точно жадная разверстая пасть, и весь он - гладкая и сверкающая тюрьма, готовая ее поглотить.

Окажись она сейчас дома, она сказала бы Дейву и Джейн, что почувствовала себя плохо, заняла у Джун денег и поскорей поехала домой, потому что боязно болеть в колледже, среди чужих. А потом, когда придет письмо, она разорвет его и скажет, что все уже прошло, и вернется в колледж. Она пропустит всего неделю или около того, и ей разрешат продолжать ученье, только сперва пожурят, скажут, что она очень глупая, - если заболел живот, надо было обратиться в студенческую амбулаторию, а не ехать больной, чуть ли не через весь континент, вдруг бы это оказался аппендицит! Притвориться больной несложно, ведь она теперь хорошо владеет своим телом и сумеет изобразить любой, симптом.

И тут она поняла, какая удивительная сила заложена в ней. Пока, за эти немногие часы, она узнала еще только самую малость. Что таится в глубине ее существа? Много ли ей ведомо такого, о чем доктора и не подозревают? Такого, чего даже и вообразить не могут художники? Такого... Она подумала о старике Кларке - о том, что так грозно, неотвратимо растет у него внутри.

Быть может, ей ведомо и это?

Какая же сила дана ей теперь, когда она познала себя! Необоримое волнение поднялось в ней. Впервые за эти часы еще смутным, но ошеломляюще несомненным предстало перед ней будущее, она поняла, в чем ее роль, ее предназначение... и ее обдало жаром.

Но теперь уже поздно.

Внизу без конца и края простерся океан, отрезал ей все пути; она взглянула на Дона, на Робина, безмерная печаль охватила ее - за них и за себя тоже, а внизу бескрайний неодолимый океан катил свои воды к далеким горизонтам.

Робин ввел ракету-разведчик в лоно Большого Корабля и закрепил ее там.

К Бетти-Энн подошел Дон.

- Не плачь, - сказал он. - Мы уже на месте. - Он улыбнулся. - Пойдем. Мы на Большом Корабле. Ты наконец дома. И сейчас мы отправимся в путь.

- Правда? - спросила она.

Они вышли из ракеты в огромный ангар.