Бог-Император Дюны   ::   Херберт Фрэнк

Мы можем то и дело смотреть сквозь завесы времени.

Планета Ракис, с которой я управляю моей мультигалактической империей, не является больше тем, чем была в те дни, когда называлась Дюной. В те дни вся планета была пустыней. Теперь от пустыни осталось только маленькое напоминание, мой Сарьер. Больше по ней не скитается на воле гигантский песчаный червь, производя спайсовый меланж.

Спайс! Дюна была известна только как источник меланжа — И ЕДИНСТВЕННЫЙ ЕГО ИСТОЧНИК . Какое же это необыкновенное вещество. До сих пор ни одной лаборатории не удалось его искусственно воспроизвести. Это самое ценное из всех веществ, которое найдено человечеством. Без меланжа, который позволяет навигаторам Космического Союза предвидеть курс, люди смогли бы пересекать парсеки космоса только с черепашьей скоростью. Без меланжа орден Бене Джессерит не смог бы бесперебойно воспроизводить своих Видящих Правду или Преподобных Матерей. Без гериатрических свойств меланжа люди бы жили и умирали по древним меркам — срок жизни составлял бы лишь около сотни лет. Теперь спайс хранится только в кладовых Космического Союза и Бене Джессерит, и да еще кой-какие мелкие запасы у измельчавших Великих Домов. Но есть еще мой огромный запас, который перекрывает их всех.

Как бы все они хотели совершить на меня набег! Но они не осмеливаются. Они знают, что я уничтожу весь запас, не отдам им его. Они входят со шляпой в руке и с покорнейшей просьбой о меланже. Я даю его как вознаграждение и забираю в виде наказания. Как же они это ненавидят.

Это моя власть, говорю я им. Это мой дар.

С помощью этого я творю Мир. Они уже больше трех тысяч лет живут в мире, в Мире Лито. Это принудительное спокойствие, которое человечество до моего прихода к власти знало лишь очень короткими периодами. Чтобы вы снова не забыли об этом, поразмыслите над Миром Лито по этим моим дневникам.

Я начал их вести в первый год моего правления, при первых муках начавшейся метаморфозы, когда я все еще был в основном человеком, даже с виду. Кожа песчаной форели, которую я принял (и которую отверг мой отец), и придала мне колоссально увеличенные силы плюс неуязвимость практически против любого нападения и старости — эта кожа тогда еще покрывала узнаваемо человеческую форму: две ноги, две руки, человеческое лицо, окаймленное складками и отворотами моей оболочки.

Ах это лицо! Оно до сих пор у меня есть, единственная человеческая кожа, открытая мирозданию. Остальная часть моего тела покрыта сцепленными телами тех крохотных скитальцев глубоких песков, которые однажды станут гигантскими песчаными червями.

И они станут… однажды.

Я часто думаю о своей конечной метаморфозе, об этом ПОДОБИИ СМЕРТИ . Я знаю, какова она будет, но я не знаю, когда в игру вступят те, другие, от которых она зависит. Это единственное, что мне нельзя знать. Я знаю только, будет продолжаться или нет Золотая Тропа. Раз я позаботился, чтобы мои слова запечатлелись навечно — Золотая Тропа продолжится, и за это я, по крайней мере, спокоен.

Я больше не чувствую, как усики песчаной форели впиваются в мою плоть, забирая воду моего тела в свои плацентные капсулки. Мы стали единым телом, они, моя кожа, и я, сила, которая движет целое… по большей части.

На момент, когда я это записываю, целое можно считать довольно объемистым. Я — то, что называется предчервем. Мое тело приблизительно семи метров в длину и чуть больше двух метров в диаметре, рубчатое по большей части своей длины, мое лицо Атридеса находится на уровне человеческого роста, руки и ноги, как раз под ним все еще узнаваемо человеческие.

Мои ноги? Что ж, они почти атрофировались. По правде говоря, просто плавники, загибающиеся назад вдоль моего тела. Я вешу приблизительно пять старых тонн.