Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ   ::   Хомяков Петр Михайлович

Будто читая его мысли, Валерий, все так же доброжелательно улыбаясь, сказал:

– Да не нажрутся они, Василий Михайлович. Что тут пить для такой большой компании, да еще под такую добротную закуску.

– Так у них по рюкзакам у каждого еще по бутылке, другой припрятано. Да и бабы на природе озверели. Будут как суки этих кобелей заводить. А чем их еще заводить, кроме как ударными дозами спиртного.

– Не будьте столь строги к ним, – сказал, завершая разговор, майор КГБ, кандидат технических наук, Валерий Кондратьевич Коваленко. И повернувшись, пошел прочь своей неподражаемой легкой и бесшумной походкой.

Яркие звезды усыпали черное небо над степью. Ночь была душной и наполненной запахами нагретых за день степных трав. В центре лагеря, недалеко от большого тента, раскинутого над полевой столовой, горел огромный костер. К запахам степных трав примешивался запах жаренного мяса.

Как и предполагал товарищ Корягин, двумя ящиками вина дело не ограничилось. Хотя, надо отдать должное, и закуска состояла отнюдь не из одного только огромного барана. В начале сезона у всех было еще полно домашних припасов, взятых в дорогу.

И сейчас все это громоздилось на столе под тентом.

Впрочем, праздничный стол был уже порядком разорен. Пир был уже окончен. И большинство народа пело под гитару.

Как всегда в таких случаях, советские интеллигенты, забыв на кого работают, пели все более двусмысленные куплеты. Которые перемежались анекдотами политическими и эротическими. А также новыми тостами «под десерт».

При этом эротические анекдоты становились откровенно похабными, а политические откровенно антисоветскими.

Коваленко тоже рассказывал анекдоты, провозглашал тосты и задорно хохотал. Его кошачьи аккуратные усы топорщились, а глаза в свете костра сверкали масляным блеском.

Корягин же все более мрачнел и смотрел на Коваленко с откровенной досадой.

Знакомый уже нам Петр между тем, несмотря на свой спортивный вид, набирался опережающими темпами. Он много пил, жадно ел и громогласно орал, наивно принимая свой ор за «громкую беседу». Его смех был самым громогласным, а анекдоты самыми похабными и злыми.

Сидевшая рядом с ним за столом женщина, биолог Тамара пыталась утихомирить своего кавалера. Но Петра явно несло.

Тамаре было чуть больше тридцати. Она имела великолепную спортивную подтянутую фигуру и весьма выразительное лицо. Аккуратный прямой носик, выразительные губы и очень красивые глаза. Светлые, широко расставленные с легкой косинкой.

Ее можно было назвать либо темной блондинкой, либо светлой шатенкой. И сейчас ее рыжевато-золотистые волосы живописно растрепались и падали на раскрасневшийся лоб крупными прядями.

Тамара была женой заместителя директора института, который был старше ее лет на двенадцать. А может, и все пятнадцать. Сам он в экспедиции не ездил и относился к участию в них своей молодой жены снисходительно.

Тем более, что до этого сезона Тамара не подавала особых поводов для ревности. Но этим летом что-то как будто сломалось в ней. И ее буквально понесло.

Причиной этого был сидящий рядом с ней Петр. О котором стоит рассказать подробнее.

Петру было двадцать девять лет. Он был младшим научным сотрудником, то есть занимал должность весьма непритязательную. Которую сам он считал просто убогой.

Между тем, это был человек, несомненно, обладающий массой достоинств. С отличием закончив Географический факультет МГУ, Петр отслужил в Армии офицером – двухгодичником. Надо сказать, отслужил отлично. Получил очередное звание и, что очень редко даже для кадровых офицеров, стал специалистом второго класса. Обычно второй класс офицеры получали после трех-четырех лет службы.

Разумеется, Петра уговаривали остаться в кадрах. Он долго думал, но в итоге все же не согласился.