Больше никаких сказок   ::   Расс Джоанна

Я вышла, но успела увидеть, как она снова ударила его в горло, уже не кочергой, а каблуком туфли, серебряной туфли.

Когда я вернулась, там уже никого не было. На сушилке стоял чисто вымытый и вытертый стакан, а кочерга пристроена в уголке раковины под струю холодной воды. Наша гостья стояла у плиты, заваривая чай в коричневом мамином чайнике. Она стояла как раз под матерчатым голландским календарем, который моя мама, не отставая от моды, повесила на стенку. К нему она прикалывала записки для памяти, на одной стояло:

"БУДЬ ОСТОРОЖНА. КРОМЕ ВАННОЙ, БОЛЬШЕ НЕСЧАСТНЫХ СЛУЧАЕВ ПРОИСХОДИТ ЛИШЬ В КУХНЕ".

- Где...,- проговорила я,- г-г-где...

- Сядь вот сюда.- Она пододвинула ЕГО стул. Но ЕГО нигде не было.- Не слишком задумывайся.

Тут в кухню из гостиной вошла моя мама с пледом на плечах и, глуповато улыбаясь, сказала:

- Боже, я, кажется, уснула!..

- Чаю? - спросила наша гостья.

- Просто-напросто уснула,- сказала мама, усаживаясь.

- Я забыла,- сказала наша гостья и добавила:

- Мы же одолжили машину. Позвоню им по телефону.

Она вышла в холл, где нам установили телефон одним из первых в городе, и через несколько минут вернулась.

- Все в порядке? - спросила мама. Чай мы пили молча.

- Скажите мне,- наконец произнесла наша гостья.- Как работает ваше радио?

- Безупречно,- с некоторой обидой ответила мама.

- Это хорошо,- сказала наша гостья,- потому что вы в мертвой зоне, понимаете, слава Богу, в мертвой зоне!

Моя мама встревожилась:

- Простите, я не...

- Извините меня,- сказала гостья,- мне нездоровится.

Она со стуком поставила чашку на блюдце, встала и вышла из кухни. Мама ласково дотронулась до моей РУКИ.

- Никто ее не... обидел на танцах? - тихо спросила мама.

- О нет,- ответила я.

- Ты уверена? - настаивала мама.- Ты точно знаешь? Никто не говорил о ее росте или внешности, ну чтонибудь скверное?

- Руфь говорила,- соврала я.-Сказала, что она как жирафа.- Мама, успокоенная, встала и стала убирать чайную посуду в шкафчик. Потом вытерла стакан, который держала наша гостья, тот, где был растворитель.

- Бедная женщина,- говорила мама, протирая его,- несчастная женщина.

Потом не было ничего особенного. Я начала готовить учебники к школе. Голубые васильки буйно расцвели вокруг дома, и отец, выздоровев, скосил их все. Мама вырастила несколько гибридных васильков на задней клумбе, в два раза выше диких; она объясняла мне, почему они крупнее, но я позабыла.

Наша гостья познакомилась с мужчиной, не очень подходящим, потому что он был поляк и работал в гараже. Она не выходила, а встречалась с ним по вечерам на кухне. Это был коренастый, крепкий парень, светловолосый, с настоящей польской фамилией, но все звали его Богалуза Джо, потому что пятнадцать лет он провел в Богалузе, штат Луизиана (он выговаривал "Люзьяна") и все время вспоминал об этом. У него была теория, что цветные совсем как мы и что через сто лет все так перемешаются, что не различишь. Мою маму очень заинтересовали его взгляды, но она никогда не позволяла мне говорить с ним. Он был очень уважителен: звал ее "мэм" и никогда не ругался, но в гостиную ни разу не зашел. С нашей гостьей он всегда встречался на кухне или в саду за домом. Они пили кофе и играли в карты. Иногда она просила его:

- Расскажи мне что-нибудь, Джо. Я люблю истории поинтереснее.

И он рассказывал, как прятался от кого-то или от чего-то среди негров целых три года, и они давали ему работу и заботились о нем. Он говорил: "Цветные - такие же, как все", "Негры умнее. Им так нужно. Их никто не одурачит. У меня была негритянка, так она была умнейшая женщина в мире. Красивая; не по-белому, по-своему".

- Дайте нам сто лет,- добавлял он,- и мы перемешаемся.

- А может быть, двести? - спросила наша гостья, наливая кофе. Опершись локтем на стол, она улыбалась ему. Ложечкой она помешивала кофе.