Большие безобразия маленького папы   ::   Михайличенко Елизавета

Мама как-то сникла, устало провела ладонью по лбу.

Папа с грохотом отодвинул табуретку и ушел в детскую. Раздеваться Папа не стал. Он ходил в темноте из угла в угол и, не боясь разбудить уснувшего Сына, пинал все, на что натыкался. В дверь позвонили.

- Здравствуй, Наденька, - раздался слащавый голос Брыкина. - Ты прекрасно выглядишь. Отсутствие мужа идет тебе на пользу.

- Убью! - тихо прошептал Папа и уселся на пол возле двери. Слезы текли по его щекам, а память услужливо выстраивала перед ним все брыкинские рассказы о его похождениях - от четырнадцати лет до последней командировки. "В коридоре поцелует ручку".

- Допусти к ручке, Наденька! - дурачась, но со значением сказал Брыкин.

- Брыкин, это не дружеский поцелуй. Так чего это ты в гости напросился?

Папа вытер слезы и облегченно вздохнул. Брыкин был еще в самом начале своего привычного сценария. "Прошли в комнату. Так, а при мне Брыкина принимали на кухне. Наверняка шампанское притащил. Полусладкое". В комнате выстрелила пробка, раздался негромкий вскрик, потом смех. "Теперь тост про три розы".

Интимное бормотание Брыкина постепенно набирало силу:

- ...Так выпьем же за женщин, которые разумно используют свои лепестки!

- Какое вкусное шампанское, - сказала Мама.

- Полусладкое, - подсказал Брыкин.

"Сейчас Финдлея споет. Истасканный репертуар".

- А не спеть ли нам? - промурлыкал Брыкин. - Разучил специально для сегодняшнего вечера.

- Так ведь дети спят.

- А спят? Это хорошо. Ничего, я тихо:

...О том, что буду я с тобой...

"Со мной!" - сказал Финдлей.

Молчи до крышки гробовой.

"Идет!" - сказал Финдлей.

Они рассмеялись.

- А ты все так же нагл и неотразим, - сказала Мама.

"Восхищается". Папа проглотил стоявший в горле ком и решительно открыл дверь.

- Хочу писять! - требовательно произнес он и увидел торт. Это был наполеон. "Часов шесть старалась. Ну-ну". - И торт тоже хочу! Это ты в честь моего приезда испекла? Мама говорила, что в честь моего приезда испекут торт. Положи-ка мне вон тот кусок. Нет, не этот, самый большой... Очень вкусный торт. Мама была права. Когда ты говорила, что нет ничего кроме яичницы, ты о торте просто забыла, не так ли? Что ж, это бывает. В жизни вообще всякое бывает. А это кто? Сосед или кузен? Он мне меньше нравится. А торт просто прелесть. Представь мне, пожалуйста, этого дядю... Что-что? Нет, это слишком длинно. Я буду звать вас просто дядя Брыкин, хорошо? Вы, я полагаю, тоже медик. Завидное постоянство. Женщины в нашем роду завидно постоянны. Вы, я слышал, пели. Не откажите в любезности спойте "В лесу родилась елочка..." Значит, так, вы поете, она подпевает, я танцую. Уверяю вас, втроем мы сможем чудесно провести время. Положите-ка мне еще тортика. Не объемся. А вообще, если уж установились такие доверительные отношения, то я тебя не понимаю. Тот, что был днем - такой интересный мужчина...

Мама закрыла лицо руками.

- Занятный ребенок, - растерялся Брыкин. - Но и занятным детишкам уже давно пора спать.

- Право же, пусть вас это не беспокоит. По амурскому времени уже утро. А я как раз собрался обсудить с вами варианты проявления синдрома Кандинского-Клерамбо.

Брыкин поперхнулся.

- А в какой области медицины вы подвизаетесь? - продолжил Папа. Косметолог? Скользкая профессия. Дурите нашего брата.

Внезапно Папа ощутил страшную усталость. Эти взрослые стали ему совершенно безразличны. Папу мутило - то ли от сладкого торта, то ли от нервного перенапряжения.

- А ну вас всех к черту! - Папа отшвырнул недоеденный кусок. Делайте, что хотите.

Папа, не раздеваясь, лег в кровать. Свет от фонаря бил в глаза. В глубине двора, в беседке, расположилась компания подростков.

- Боб, ты козел! - послышалось оттуда.