Болота осушающий   ::   Афремова М.

Тридцатые годы? Девочка с челкой белая блуза, пионерский галстук — среди таких же девчонок у моря. Яркое солнце — на фотографии видны резкие черные тени Лагерь «Артек»? Потом новая пара: он в морской форме и она в нарядном платье стараются быть серьезными, но радость струится из глаз и губы вот-вот раскроются и засмеются. Хорошо, что фотограф понял их и не дал застыть в неподвижности, схватил на лету ясное, светлое счастье. Вот целый ряд расплывчатых любительских снимков: дом, старик с палкой, так же топорщатся его уже седые усы. Бабушка с внучкой или правнучкой сидит на стуле под деревом. Отчетливо видны лишь цветочки на платке. Много маленьких фотографий военных лет. Серые шинели, в глазах напряженность, но не та мирная напряженность — надо сидеть спокойно, пока фотограф считает секунды, — а внутренняя напряженность, собранность времени. В движении, в походке, в жестах, в разговоре эта напряженность не была бы так заметна, а здесь она застыла навечно на молодых суровых лицах незнакомых солдат.

Семен старательно разглядывает фотографии, может быть, более старательно, чем карту, на которую наносит маршрут. И взгляд его снова и снова останавливается на одном снимке. Профиль молодой девушки. Фотография так резко отлична от других, что выпадает из общего плана. Слегка склоненная голова с тугой косой, спокойный печальный взгляд больших черных глаз. Левая часть снимка закрыта другими фотографиями. Семен поднялся и слегка их отодвинул под стеклом — показался ворот платья, заколотый замысловатой брошкой. Кого бы спросить, чья эта фотография? Седого старика с палкой или его внучку, что приезжает каждый выходной. Нет, смешно, и зачем? Фотография довоенная — это точно.

В комнату вошла Мария Степановна. Семен быстро сел на стул и стал чертить. Все же его озадачил вопрос Марии Степановны:

— Тебе нравится девушка?

— Лена?

— Ну нет, это известно всем, я говорю про фотографию.

— Да. Вы тоже находите в ней что-то нестандартное?

— Мне все время казалось, что я ее где-то встречала. Но где? Когда? И эту брошку, которая теперь стала видна, я знаю: на ней синие колокольчики и изумрудные листья переплетены тонкими золотыми стеблями.

— Девушка нездешняя, и это не ее родня, — ответил Семен.

— Да, скорее всего Шерлок Холмс мог бы сказать, взглянув на снимок, где она жила и зачем здесь ее карточка. А заодно, где я ее встречала. Ну как, до конца прошел болото? Нашел исток реки?

— Я не Шерлок Холмс — спрошу у хозяина… На болото пойду еще раз. Туман помешал. Мария Степановна, я нашел на болоте очень большой лист, такой зубчатый…

— Лист? Ну, это специальность Лены. Предлог поговорить.

И Мария Степановна пошла в свой «кабинет» — маленькую комнатку, отгороженную от горницы тонкой перегородкой с голубой ситцевой занавеской вместо двери.

Семен промолчал. После реплики Марии Степановны ему едва не расхотелось показывать лист Лене.



«У ВАС БОГАТАЯ ФАНТАЗИЯ»

— Вот он. Мне он казался дальше. Почему я до него не дошел тогда?

Вокруг куста почва была крепкой. Небольшой сухой лужок. Одуванчики, маленькие воздушные шарики, готовые взлететь. Крохотная березка. Сам куст был даже не куст. По размерам — дерево. С могучими толстыми ветвями. Зубчатые крупные листья. Толстые жилки на них покрыты пушком.

— Я никогда не видала такое растение. Оно нездешнее. В этом нет сомнения. Похоже, будто из субтропиков. Для этого не нужно и ботаником быть. Кто же его посадил? Откуда взял? Хорошо бы увидеть цветы с этого растения…

— Дома — девушка нездешняя. На болоте куст нездешний.

Лена была так поглощена кустом, что не слыхала слов Семена. А шли сюда — болтали. Куда только делась ее заносчивость, как только увидела лист, что принес Семен! Семен был обижен.