Брат-чародей   ::   Горенко Евгения Александровна

Устав играть с памятью в прятки, она смахнула крошки с губ и, задрав голову, в очередной раз с тоской убедилась, что до полудня ещё далеко. А когда Гражена опустила глаза, прямо перед ней стояла Дженева.

Впрочем, сейчас признать в ней ярмарочную плясунью было бы непросто: вызывающее платье скрывала длинная накидка из грубой серой ткани, длинные волосы наспех завязаны в узел, а прежде озорное лицо почему-то стало очень серьёзно. Девушка несколько мгновений в упор разглядывала Гражену — а потом, резко наклонив голову, без обиняков спросила:

— Ты Гражена? Да? Дочь хозяина Астарендоуина?

Испуг, что её уже ищут, окатил Гражену ведром ледяной воды — но уже в следующее мгновение память смилостивилась над ней.

— Вспомнила! Ты — дочка Бартена! — со вздохом облегчения выпалила Гражена.

— И Илерины, — тут же дополнила та. — Как мой отец? Здоров ли?

— Да, всё так же вечно измазан глиной и всё так же с помощью тумаков учит подмастерьев гончарному делу.

Мечтательная улыбка тронула губы Дженевы, начисто согнав былую серьезность.

— Я так скучаю по дому… Как раз сегодня вспоминала, как мы однажды убежали купаться на речку — а потом прятались от толстого Брутваля, который искал тебя.

— А мы сидели за камнями и смеялись, когда он прошёл совсем рядом и не заметил нас! — обрадовалась детскому воспоминанию Гражена.

— А помнишь, как смешно Тэиршен передразнивал его? — засмеялась в ответ Дженева.

— Ага! А ты помнишь?…

Счастливое облако почти забытой дружбы и озорных проказ опустилось на девушек, на несколько мгновений не только отгородив их от сегодняшних хлопот, надежд и разочарований, но и заслонив почти непреодолимую пропасть, лежавшую между благородной Граженой и ярмарочной плясуньей, дочерью гончара из усадьбы её отца. Забыв обо всём, они потянулись друг к другу: Дженева слишком сильно скучала по родным местам, чтобы лишить себя радости прикоснуться к ним через "А помнишь?…"; Гражена вдруг запоздало почувствовала, в какое одиночество она шагнула с постоялого двора и жадно ухватилась за подругу такого далекого детства — да ещё и так легко назвавшую его имя…

Не желая слишком быстро расставаться, Гражена предложила погулять вместе, обрадованная Дженева вспомнила об одном местечке, "в котором даже в такой день должно быть не очень людно".

Небесный великан старательно катил солнце в гору.

* * *



Они сидели на скалистом склоне Ясы, бросая камешки в её мелкие волны и весело болтая о разных пустяках. Время текло незаметно — да и не зря же старики говорят, что время, проведенное в дружеской беседе, не засчитывается богами в отпущенный человеку срок жизни?

Когда же разговор сам по себе начал затихать, Дженева вскользь поинтересовалась — не спешит ли куда её собеседница?

— С чего ты это взяла? — насторожилась та.

Девушка хихикнула:

— Да ты через слово поглядываешь на небо.

Словно в подтверждение этого Гражена опять закинула голову вверх — и с ёкнувшим сердцем увидела, как близко солнце к зениту. Прелесть воспоминаний улетучилась, махом вернулось настоящее — вместе со странным чувством, в котором сплавились потерянность и дерзость, уверенность в своём праве на счастье и страх перед неизвестностью.

Гражена перевела взгляд на Дженеву. Та откинулась назад, упёршись локтями в сухую глину пополам с мелкими обломками скал и, довольно зажмурившись, что-то мурлыкала себе под нос. Жёлто-зеленые полосы её вызывающего платья выбились из-под грубых складок крестьянской накидки.

В этом настоящем для неё не было места. И это было грустно.

— Да, мне пора идти… Но ты проведешь меня? — Гражена решила оттянуть неизбежное расставание.

— Конечно.

— Тогда вставай! А то разлеглась тут…

Плясунья лукаво разжмурилась и как-то по-кошачьи поднялась на ноги.