Брешь в стене   ::   Михайлов Сергей

Глаза его были совершенно круглыми, нижняя челюсть сильно дрожала.

— Кто… вы?..

Вместо ответа двойник Риччи шагнул вперед и властно потребовал:

— Курите! Ну!

Риччи в ужасе замотал головой.

— Что ж, это ваше право, — пожал плечами незнакомец. В руке его что-то щелкнуло, крышка портсигара откинулась.

Все происшедшее затем заняло не более пяти секунд. Силуэт Риччи внезапно покрылся голубоватым свечением, стал блекнуть, растворяться в темноте, таять — и вдруг исчез. Слегка запахло озоном.

Возвращавшийся в тот час с ночной смены Умберто Карризи, сосед синьора Риччи по этажу, видел, как тот, стоя под тусклым подъездным фонарем, достал из портсигара сигарету и закурил. Городские часы пробили два раза…

Словно вторя им, ударил гром. Хлынул дождь.



Глава третья

Серебристый «кадиллак», мягко шурша покрышками, бесшумно остановился у чугунных узорчатых ворот. Ворота так же бесшумно растворились, и автомобиль медленно въехал во владения Шарля Левьена. Длинная и прямая, словно стрела, дорожка, посыпанная красным гравием, вела к центральному подъезду богатой усадьбы.

Вилла Левьенов была поистине райским уголком. Она буквально утопала в субтропической зелени — благо мягкий климат Средиземноморья способствовал бурному ее произрастанию. Главная аллея, ведущая от ворот к усадьбе, была ухожена с такой тщательностью, а обрамлявшие ее два ряда кустарника, подстриженного в строгом соответствии с законами геометрии, настолько были уподоблены двум параллельным прямым, никогда не пересекающимся, что невольно возникала мысль: уж не сидит ли в засаде целая армия дворников и садовников и не следит ли она с превеликим пристрастием за каждой занесенной со стороны, дерзко нарушающей всеобщую гармонию, «чужой» песчинкой, за каждым вновь появившимся на свет Божий, но не отвечающим установленным стандартам листочком, за каждой травинкой, посмевшей на лишний дюйм возвыситься над своими унифицированными собратьями?.. Нет, никакой армии не было, но два штатных садовника работали на вилле от зари и до зари.

«Кадиллак» замер у главного входа. Возле дверцы тут же вырос туго накрахмаленный, с генеральской выправкой, привратник. Его каменно-учтивое лицо было лишено какого бы то ни было выражения.

— Прошу вас, месье Лебон. Хозяин уже дважды справлялся о вас, — бесстрастно произнес привратник, помогая выйти полному, с короткой стрижкой мужчине лет тридцати.

— Спасибо, Франсуа, — ответил тот, отдуваясь и стирая пот со лба. — Фу-у, ну и печет же сегодня.

— Да, месье Лебон, термометр показывает двадцать девять градусов по Цельсию, — словно робот, произнес Франсуа. — Великолепная погода, месье.

— Ну, это как сказать, — усомнился месье Лебон, щурясь на совершенно чистое, ослепительное, неподвижное, пышущее жаром небо. — Будьте добры, Франсуа, распорядитесь с этим. — Он кивнул на заднее сиденье автомобиля.

Там, утопая в изящной корзинке, испуская неземной, божественный аромат, подобно только что вылупившимся птенцам в гнезде, цвета густой, уже свернувшейся венозной крови, почти черные, бархатистые, замерли в ожидании роскошные розы — целый букет, огромный, необъятный, безжалостно стиснутый кольцом корзинки.

— Сию минуту, месье Лебон.

Даже вечно невозмутимый Франсуа не сумел скрыть едва заметной тени восхищения, на мгновение тронувшей его лицо. Словно из-под земли вырос юноша-слуга, наделенный теми же безупречными манерами, что и его старший коллега, ловко, но бережно подхватил корзинку с цветами и последовал за месье Лебоном.

Карьеру Пьера Лебона можно было бы назвать блестящей.