Человек под копирку   ::   Юрьев Зиновий Юрьевич

Очевидно, она рассчитывала на большее, потому что на ее личике появилось некоторое сомнение. С одной сто­роны, столько восторгов, а с другой – палочка никаким особым вкусом не обладала.

– Смелее, дитя, – сказал доктор Грейсон, – ты по­знаешь дух рекламы.

Он взял торчащее изо рта у девочки весло, ловко кру­танул его и вытащил.

Девочка сморщила было нос, но застыла, следя за манипуляциями доктора, который всунул палочку в одну из стоявших на столе пробирок с жидкостью.

– А теперь вы, мисс Клевинджер.

Доктор Грейсон протянул ей весло, и на долю секун­ды взгляды их встретились. У него были глаза не ковбоя и не карточного шулера. И даже не батареи центрально­го отопления. Они были пугающе светлы, напряженно-неподвижны и цепки. Именно цепки, подумала миссис Клевинджер и встряхнула головой. Она взяла хромиро­ванную палочку.

– Что я должна с этим сделать?

– Ничего особенного. Вставить в рот и слегка по­скрести изнутри щеку. Представьте себе, что она у вас чешется. Вот и все. Подвиньте мне, пожалуйста, пробир­ку со средой. Благодарю вас. Сейчас мы запишем. Так… Сегодня у нас первое июля тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года. Миссис Клод Клевинджер… Я думаю, в вашем возрасте я вполне могу узнать у вас год вашего рождения.

– Тридцать первый.

– Благодарю вас. А когда появилась на свет эта юная леди? Надо думать, в пятьдесят втором?

– Да.

– Спасибо. Значит, миссис Клевинджер, мне остает­ся попросить вас обязательно прислать мне фото ва­шей девочки и ваши. Чем больше – тем лучше. И снятые в самом нежном возрасте, и более поздние. Свои кар­точки ваш супруг уже мне прислал.

– Скажите, доктор Грейсон, а это… это этично?

Только сейчас, когда доктор сказал о карточках му­жа, Клод Клевинджер осознала всю пугающую необыч­ность предприятия. Какое-то время все это была игра, некие абстрактные утверждения. Но карточки Генри… Он никогда не занимался абстракциями. А если и зани­мался, то они тотчас же приобретали под собой солид­ный фундамент. Воздушные замки одевались в строи­тельные леса… Боже, неужели же все это возможно? Так необычно…

– Вы спрашиваете, этичен ли мой проект? Да, этичен.

В голосе доктора послышалась какая-то маниакальная убежденность, и миссис Клевинджер почувствовала, что поддается этой убежденности без внутреннего сопротив­ления, даже с облегчением человека, снимающего с себя ответственность. Она, впрочем, привыкла, что с нее все­гда снимают ответственность. Об этом заботились все, от ее родителей до Генри. Особенно Генри. Слишком забо­тились.

– Да, проект этичен, причем в высшей степени, – продолжал доктор. – Я желаю, чтобы мы встретились как можно позже, но когда мы встретимся, вы не будете задавать мне вопросы об этичности. Вообще, миссис Кле­винджер, я замечал, что очень часто этика – это стрем­ление опорочить все недоступное или недозволенное… Простите, я немножко увлекся. Каждый раз, когда захо­дит разговор об этике, я буквально взрываюсь… Нет, да­вайте лучше оставим этику. – Он глубоко вздохнул, успокаиваясь. – Мне остается лишь добавить, что вся финансовая сторона дела улажена с вашим супругом. – Доктор Грейсон слегка усмехнулся, и миссис Клевинд­жер представила себе, как, должно быть, торговался Генри, как оговаривал каждую деталь.

О, он никогда не пренебрегает деталями. Все учиты­вает, все раскладывает по полочкам, все планирует. Не человек, а электронная машина. И даже нежность у него электронная, программированная. Нет, сказала она себе, она несправедлива к мужу. Она поймала себя на том, что почти не слушает доктора. Генри обо всем договорился.

Он всегда обо всем договаривается… Она посмотрела на доктора, который продолжал:

– И последнее. Я уверен, вы и сами понимаете пре­красно, что никто не должен знать об операции.