Черный завет   ::   Булгакова Ирина

Как только колкие ветви деревьев сомкнулись за ее спиной, из леса вышла лесная кошка. Чуткие уши дрогнули, ловя тихий шорох густой травы. Запах крови она почувствовала раньше, чем увидела брошенного человеческого детеныша. Добычу легкую, но от этого не менее желанную.



ЧАСТЬ 1

1



Мать никогда не приходила вовремя. Точнее, она приходила тогда, когда Донате становилось скучно. Слоняясь из угла в угол, от маленького окна до потрескавшейся от старости печки, она не знала, чем себя занять. Оказавшись во время такого перехода у двери, она не удержалась, и несмотря на запрет, открыла ее. Дальше – больше. Если уж ты решилась нарушить один запрет – за вторым дело не станет.

Лучи восходящего Гелиона, пробивавшиеся сквозь плотно сплетенные ветви деревьев, играли с Донатой в прятки. Легко сбежав по ступеням грубо сколоченного крыльца, она оглянулась: старую ветхую избушку надежно скрывали тени густых елей.

Рассвет пел голосами сотен проснувшихся птиц, и отзывался эхом близкой реки. Вдохнув полной грудью, Доната подтянулась и ухватилась за толстую кленовую ветку, отполированную ее же многочисленными прикосновениями. Мать будет сердиться – мелькнула мысль и пропала, не испортив настроения. Доната залезла с ногами на следующую, на этот раз давно обломанную ветку. Подумать только, каких-нибудь три года назад скольких усилий стоило забраться на нее!

Доната еще помнила, как срывая ногти, царапая кожу об острые сучья, она падала с дерева, судорожно цепляясь за крепкие с виду, но такие обманчивые ветви. Мать ругалась, терпеливо обмазывая растертой в порошок и смоченной в воде толокушкой мелкие порезы и один глубокий – на спине. В ответ на жалобы Донаты мать недобро щурила желтые, с вертикальными зрачками, глаза.

– Еще чуть, – сквозь зубы цедила она, – и напоролась бы на острый сук, тогда не пришлось бы морщиться от боли. Лежала бы себе тихо в земле, придавленная сверху могильным камнем.

Стараясь производить меньше шуму – у матери тонкий слух – Доната перебиралась с ветки на ветку. Она пользовалась давно проторенной «дорожкой». Узкая полоска свиной – хорошей выделки – кожи, обернутая между ног и скрепленная застежкой у талии, не стесняла движений. Заметив ее полуголой, мать, безусловно, отругает. Пойди, объясни еще, что рубаха, какой бы тесной она ни была, имеет плохую привычку путаться в ветвях. Самой же не понравится, если она снова шлепнется на землю!

Выпрямившись во весь рост на толстой ветке, Доната пригляделась: тут нужно быть осторожной. Соседнюю ветку облюбовала жирная лесная змея. Охотиться она, скорее всего, не решится – рассвет не ее время, но след, который оставляла на ветке склизкая чешуя, был опасней самой змеи. Соскользнет рука, а внизу, насколько хватает глаз не ветви – веточки. Ухватишь за такую – вся надежда в руке и останется. А до земли далеко.

Змеи не было. С силой оттолкнувшись от ветви – вот он, кратковременный миг полета! – Доната легко схватилась за следующую. Раскачавшись вперед-назад, она подтянулась и лихо оседлала искривленный кленовый сук. Глубокие, с ладонь глубиной трещины манили: там могли прятаться сладкие грибные шарики. А могли и не прятаться. Вместо них можно было получить болезненный укус лесного клопа – охочего до человеческой крови.

Из дупла напротив высунула любопытную морду белка. Старая знакомая настороженно принюхалась. Доната хотела было показать ей язык, но вовремя одумалась. Непонятно в силу каких причин, но белка в ответ на фривольный жест могла поднять шум. А так некоторое время она сидела неподвижно, потом подобралась ближе к Донате, вскочила на колени, ткнулась лапами в плечо – нет ли подачки? – и мгновенье спустя была такова.

Тут бы Донате, вдоволь насмотревшейся на рассвет, и повернуть назад, к дому.