Читатель мыслей   ::   Анашкин Дмитрий Владимирович

А в результате, поди ж ты: Моисеича больше нет…

– Потому я тебе и объясняю. – Терпеливо продолжил Дима. – Это нормально, что ты ничего не понимал. Иначе бы ничего не вышло. – Он посмотрел на меня серьёзно.

– В общем, смотри, там история-то простая. – Я понял, что пошел серьёзный разговор, и настроился слушать. – Извини, тут нужна предыстория, иначе не понять.

– Жил был в то время некий Артем Тарасов. Да, да, тот самый, с которым Нина на поезде встретилась и влюбилась; и все бы было у них хорошо, по крайней мере, в первое время. Приехал бы он к ней в Иркутск на следующее лето, и взяли бы его в студенческий отряд проводником. Благо, у Нины секретарь комсомольский – лучшая подруга в институте. А там, сам понимаешь, пьянки гулянки и все такое… Короче, залетела бы она от него. А он уехал. И пропал. Она же, от большей любви и наивности, решила бы ребеночка оставить. И назвала бы его Иваном. А поскольку у нее в дедушках евреи были, сказала бы, что отца Моисеем звали… Шутка не шутка, странно это для комсомолки, да и отличницы, не очень понятно, как это бы произошло, от злости, возможно, только факт есть факт. – Он посмотрел на меня выразительно. – Появился бы на свет Иван Моисеевич. Со всеми вытекающими последствиями. Ну а дальше, ты в принципе, и сам больше знаешь, что бы произошло.

Я сидел в полной прострации. Знать-то я знал. Но, что? Что я знал? Вылущивать воспоминания сразу из двух жизней было мучительно.

– Дальше был у нее сокурсник. Дима. Музыкант, надежд особенных, не подающий. Да и не красавец далеко. Да ты же все помнишь. – Он выразительно посмотрел на меня. Я поморщился. – И, вдруг, о чудо! Он стал крутым! Джимми Хендрикс жив! Тут у нее сердце и дрогнуло. Лед растаял. Тем более, тот далеко, а этот – супер. – Тезка посмотрел на меня, как бы подводя под разговором ту же черту, что он недавно прочертил на Земле. – И все. Нет больше Артема. Не встретились они. Это ты тоже помнишь… Нет и Ивана Моисеевича.

– Подожди-ка… – я испугался, что объяснений больше не последует, и не узнаю главного. – А как же тот человек, которым я был? Как я там оказался? И отчего он крутым стал?

– Оказался ты там, как только понял, что нужно делать. Не помнишь этого, потому что под «Усилителем» это произошло. Твои мыслительные процессы ускорились настолько, что ты их уже осознавать не мог; затем, попав в чужое тело двадцать лет назад, – здесь я сильно опасался, это, пожалуй, был самый тонкий момент, – тёзка и вправду занервничал, – «Усилитель», опять включил. И все. Музыкант стал крутым. Тебе хоть, кайфово было? – он посмотрел на меня с неподдельным интересом. Ты ж и вправду на время круче Джимми Хендрикса стал…

Я, будучи по профессии музыкантом, вспомнил свои переживания; ответ был однозначным: «Да!» – Это было «Супер».

– Но… Что же выходит? Я людям жизнь поломал? – мне вдруг стало неприятно, что я влез в чужие отношения. Моральный аспект занимал меня мало, но ощущение было неудобным.

– А почему тебя это волнует? – удивился Дмитрий. В обычной жизни ты каждый день влезаешь… Как ты выражаешься, в «чужие отношения». И ничего? А уж что касается любви… Тут, сам понимаешь, за нее и бошку могут оторвать. Да и вообще, если тебя так переклинило, так ты этой Нине ничего плохого не сделал: внебрачный ребенок не шутка, особенно в студенчестве. И жизнь у нее по новому сложиться: уедет в Москву, выйдет за дипломата и родиться у нее уже не Иван, от обиды на жизнь, Моисеевич, а нормальный ребенок со спокойной судьбой. А что Артема касается, Тарасова, в которого она влюблена была, то тут уж и совсем «финита»: при Моисеевиче, его бы бандиты во время разборки положили. Которым он деньги задолжал.