Имя потерпевшего - Никто   ::   Маринина Александра

Сам Сережа привычным наркоманом не был, зависимость от наркотиков у него не сформировалась, это видно Татьяне невооруженным глазом. Человек, который на месяц отлучен от привычного зелья, ведет себя не так, да и выглядит совсем по-другому.

– Догадаться несложно, – чуть улыбнулась она. – Это, к сожалению, часто встречается. Я хочу сказать, в последние годы, когда люди стали уходить из милиции в бизнес. Такие, как вы, им больше не нужны, и они безжалостно вас бросают. Давно это случилось?

– Два года назад. Может, чуть больше. Я возьму еще сигаретку?

– Конечно. Может быть, вам не стоит курить одну за одной? Все-таки у вас сердце слабое. Или документы врут?

– Не, не врут, все точно. Но курить очень хочется.

– Ну смотрите. А вы подписку ему давали?

– О неразглашении-то? Давал, а как же. Я с ним и раньше дело имел, лет с четырнадцати, он мне в обмен на информацию деньжат подбрасывал. А как мне восемнадцать стукнуло, так сразу подписку с меня взял.

– И вы вот так спокойно мне все это рассказываете? А как же подписка?

– Ну интересно! А что подписка?

Подписка – она на простых людей рассчитана, на граждан с улицы. Им я никогда ничего и не рассказывал, мне, Татьяна Григорьевна, еще жить хочется. Я ж понимаю, что со мной сделают, если хоть одна живая душа узнает, что я ссучился. А вы-то и без меня все знаете, у вас самой небось таких подписантов штук двадцать, не меньше. Как вы их по-научному-то называете? Агенты-резиденты?

– Есть еще доверенные лица, – добавила Татьяна. – Но тут вы запутались, Сергей Леонидович, я следователь, а не оперативник. Агентура – это у оперативников. А я вот с бумажками все больше вожусь. Давайте-ка вернемся к тому времени, когда ваш покровитель вас подцепил. Чем вы тогда занимались?

– А ничем.

– Совсем ничем?

– Совсем. Перебивался случайными заработками.

– А жили где?

– Нигде.

– Как это – нигде?

– Вот так. Нигде. Отец помер от пьянства, мать квартиру быстренько продала и к новому хахалю свалила, они эти деньги вместе до сих пор, наверное, пропивают. Я потому и школу бросил еще в девятом классе. Жить негде, спать негде, мотался по подвалам да по случайным знакомым. Лучше всего было, конечно, к притону какому-нибудь присосаться, у него хоть адрес постоянный есть, пока не накроют, конечно. Вот тут меня дядя Петя и зацепил.

Значит, дядя Петя. Уже что-то. При необходимости его можно разыскать, сотрудник, ведущий линию наркотиков, по имени Петр, уволился из органов в девяносто четвертом году. Вполне реально.

– И дальше что?

– Ну ничего. Как очередную облаву провели, всех, кого нужно, повылавливали, меня через пару дней выпустили, и я стал ждать, когда мне дядя Петя сигнал подаст. Он обычно советы мне давал, где пожить пристроиться или хотя бы переночевать несколько дней. Иногда в общежитие какое-нибудь меня приладит, и так далее. А тут смотрю – тишина. Неделя, вторая, хорошо еще – лето было, так я то на лавочке посплю, то вообще на земле. А его все нет и нет. У меня, сами понимаете, проблемы назревают, я ж жил как все, денег не зарабатывал, в долг брал, потом наркотой отдавал. Наркоту-то мне дядя Петя подбрасывал после каждой облавы, так что я обычно с долгами рассчитывался. А тут у меня долгу долларов на семьсот, я два месяца за счет одного кореша пил, ел, гулял, жил в долг и был уверен, что отдам. И – ничего. Кореш наезжать начинает, угрозы там всякие, и так далее. А я от ночевок на улице заболел, вы же знаете, у нас воздух сырой. Почки застудил, ноги болят – видно, ревматизм, сверху – бронхит, лекарства купить не на что. Короче говоря, не жизнь – а одно сплошное большое удовольствие. Сердце начало прихватывать по два раза в день.

Один раз меня какая-то сердобольная тетка пожалела и целый патрончик валидола дала. Просто подарила. И нитроглицерина упаковку отстегнула.

Только благодаря этому и не сдох под кустом.