Цветочная чума   ::   Силецкий Александр

И тем не менее чувство странной, беспричинной неприязни к Одре оставалось. Оно мешало ощутить восторг сполна. И эта раздвоенность тоже раздражала, не позволяя воспринять происходящее как подобает. Поэтому Боярский, вопреки моменту, лишь улыбнулся и ободряюще тряхнул головой:

- Все отлично, друзья! Поздравляю! Наконец-то планета, пригодная для жилья!.. Что же, будем строить Станцию, базовую, на долгий срок. И еще... - он запнулся, словно отгоняя навязчивую мысль, и затем скороговоркой произнес: - Я настаиваю на усиленном защитном поясе. Не типовом, как устанавливали в прежних мирах...

Да, там человек не собирался жить. Прилетали, обследовали и улетали риск минимальный... А здесь будет первая Станция в Дальнем Космосе. И сюда полетят с Земли работать, жить, полетят тысячи людей - и не на месяц, не на год. Кто даст гарантию, что эта планета во всем безвредна для человека?

- Здесь все чужое, - добавил Боярский. - Может статься, враждебное...

- Ну, если гак рассуждать, - пожал плечами эколог Росси, - то где гарантия, что и мы совершенно безвредны для этой планеты?

- Верно. И это тоже придется со временем учесть, - кивнул Боярский. Придется учитывать множество факторов, от которых мы давным-давно отвыкли.

Он молча прошелся вдоль стены с иллюминаторами. Конечно, спорить нелепо, да и не о чем - мы прекрасно научились понимать друг друга с полуслова еще на Земле, когда формировался экипаж. Мы привыкли, что на Земле все хорошо. Мы это знаем. Но при всем при том какие-то чувства у нас, похоже, притупились. Они попросту не нужны там, на Земле. Ну, скажем, страх, тревога, чувство неуверенности, предвидение возможной опасности. В нас исчез элемент неадекватности в восприятии мира. С одной стороны, это прекрасно, но... Ведь есть же такое понятие: эффект теплицы... Пусть в чем-то жертвуя, в чем-то рискуя, мы, однако, знаем - на Земле всегда придут на выручку. Мы отвыкли стоять лицом к лицу с неизвестным, вот что. А здесь как раз тот самый случай.

- Ну что в итоге даст усиленная линия защиты? - настаивал Росси. - Я не вижу связи...

- Что даст? - поднял брови Боярский. - Только одно. Чувство полной безопасности. Как и на Земле. Это очень важно - особенно для первых поселенцев.

Ведь уже пора, в который раз подумал он. Нам уже тесно а Солнечной системе, нужна вторая Земля. Так вот она! И это мы, Поисковики, еще можем реально рисковать. А другие...

- К сожалению, реакция Одры на нашу деятельность пока непредсказуема. Так что лучше проявим разумную осторожность. Готовьтесь к выходу из звездолета.

Солнце поднималось к зениту. Миллиарды лет оно всходило и заходило, знойно-дымное небо висело, запрокидываясь за горизонт, а по ночам оно чернело, и солнце сменяли слепо мерцающие звезды, и стояла в мире тишина, прерываемая лишь воем ветра, да шуршанием песков, да монотонным плеском речных вод, да сухим стуком капель дождя, - блаженная, но неживая тишина, о которой даже некому было сказать, что она такое...

И вдруг мир изнутри взорвался. Возник и новый звук, и новое движение. Планета Одра ожила.

Станция росла на глазах. Всего за каких-то полдня поднялись прочные коттеджи, соединенные между собой пластиковыми галереями, взметнулись к небу стены, замкнувшие в четырехугольник изрядную площадь, - слабое напоминание о далекой Земле. А по периметру в несколько рядов тянулись аннигиляторы, плазмотроны и силовые установки, способные в случае крайней необходимости моментально окружить Станцию непроницаемым извне защитным полем. Увы, простой поселок, тихий, безобидный, уютный по-земному оставался лишь в проекте. Когда-нибудь, конечно, непременно... Не сейчас. Люди это понимали. Хотя и без особого восторга. Никто и никогда не обживал чужих миров. Здесь все было впервые, и с этим приходилось считаться постоянно.