Цветы Альбароссы   ::   Грешнов Михаил

Там, по-моему, нет и воздуха, не помню, чтобы я хоть раз вздохнул.

Бессвязная речь Григория ничего не объяснила Борису. Он протестовал каждой жилкой своего тела против положения, в котором они оказались. Кто-то или что-то играло ими, игра была слишком неравной и неизвестно, чем могла кончиться. Борис видел беспомощность их, двоих, перед неизвестной планетой, они ничего не могли сделать. Это бесило его и еще более ослабляло перед лицом неизвестного. Наконец он прямо поставил вопрос:

- Попали в ловушку?..

- Не знаю, Борис. Ничего не знаю. Пробиться сквозь темноту к ракете нам не удастся. Надо искать выход к спасению в чем-то другом. Если это ловушка, то чья, зачем?

Солнце неудержимо лезло к зениту. Сутки на планете были меньше земных на одну треть: восемь часов день и восемь часов ночь. Планета вращалась в плоскости экватора. Время было одинаковым на всех параллелях.

- Борис, - спросил вдруг Григорий.

- Что?

- Ты заметил, что двойники не дают тени?

Ни двойники, ни тополя, ни здания космопорта не отбрасывали и признаков тени.

- Чертова планета, - выругался Борис. - Одни загадки!

- А еще, Борис, - продолжал спрашивать Григорий, - ты хочешь есть или пить?

- Не хочу...

- А сколько прошло, как мы сюда прилетели?

- Сутки.

- Что же все это значит?

- Хоть убей... - начал Борис.

- Чужая жизнь, Борис. Разумная жизнь! Вот он каким получился контакт с инопланетной разумной жизнью.

Григорий высказал то, что обоим стало понятно чуть ли не с первого часа высадки на планету. Нелегко было признаться в этом во всеуслышание, признать, что никто из друзей этой жизни не понимает. В чем смысл бесконечного кружения двойников? Темноты и безвременья внутри зданий?.. Что представляют собой цветы?.. За два столетия поисков разума во вселенной у людей выработался некий воображаемый образец, стандарт разумного существа: братья по разуму чем-то должны быть похожи на людей, у них должны быть добрая воля, стремление к взаимному пониманию - сложился гомоцентризм. Правда, кое-кто в середине двадцатого века делал предположения, что носители разума не обязательно будут подобны людям, может быть, разум предстанет нам в виде плесени, пленки... Но такой взгляд не принимался всерьез. Утверждался и окончательно утвердился гомоцентризм. Тем более что за все годы люди так и не встретились с разумом в космосе.

- Тогда будем рассуждать прямо, - сказал Борис, - зачем этой жизни превращать нас в игрушку, в беспомощных слизняков?

- Может быть, она испытывает нас на разум, как мы выпутаемся из этого положения.

- Хочешь сказать - экзамен?..

- Нелегкий экзамен. И нам, чтобы хоть в какой-то мере быть признанными, надо искать достойный выход.

- Какой?..

- Во-первых, не метаться как захлопнутым крысам.

- Гм... - ответил Борис. - Во-вторых?

- Не предпринимать ничего враждебного.

- Гриша, - вздохнул Борис, - будь у меня в руках нейтронный пульсатор...

Не успел Борис произнести эти слова, как в руках у него блеснуло оружие. Это не было призраком: пульсатор оттягивал руки, на нем была личная монограмма Бориса "БР"; спусковой крючок стоял на предохранителе как был поставлен в ракете.

Борис растерянно глядел на оружие.

- Брось... - тихо сказал Григорий.

- Бросить?..

- Брось! - повторил Григорий.

- А что, - сказал Борис, - брошу. Никогда не поздно будет поднять.

- Не думай о нем, - сказал Григорий, уводя товарища в сторону. - Видишь ли...

Сказать в оправдание планеты можно было многое. Она могла уничтожить пришельцев по выходе из ракеты, могла не допустить корабль на поверхность. Могла, ознакомившись с непрошеными гостями, умертвить их, развеять на атомы, задавить тьмой. Все-таки она ничего такого с ними не сделала. Моделировала их до бесконечности, воплощала их мысли в зримые образы.