Дальняя дорога   ::   Тупицын Юрий Гаврилович

– Нет уж, спасибо. По-моему, это что-то вроде каннибализма.

– А баранина не каннибализм?

– Нет, это шашлык. – Лорка огляделся вокруг. – Хорошо здесь. Только уж очень много всякого зверья.

Ревский усмехнулся:

– Хочешь, угощу раками? Ну-ну, не буду. Иди мой руки вон там, в фонтанчике.

– Просто в воде? – с интересом спросил Лорка, поднимаясь на ноги.

– И это говорит командир патрульного корабля! Исследователь иных миров.

Лорка мыл руки с тщательностью врача, готовящегося к хирургической операции. Не оборачиваясь и не поднимая головы, он сказал:

– В иных мирах я на работе, а здесь на отдыхе. На отдыхе мне нужен комфорт, стерильная чистота, кондиционированный воздух, безмолвные всепонимающие киберы, людская толпа, высотные здания, воздушные мосты и случайные знакомства. А не дурацкая природа со зноем, вонью, мухами и тараканами.

– Где это ты видел мух и тараканов? – возмутился Ревский. – Они только в заповедниках сохранились!

– Ну божьи коровки, какая разница. – Лорка распрямился, стряхивая влагу с рук. – Сушилка у тебя есть или ты вытираешь руки об траву?

– Об штаны. Смотри лучше, командир.

– И правда. – Лорка был откровенно рад, обнаружив рядом с фонтаном стандартный сухой дезодорантно-стерилизующий душ. – Оказывается, ты вовсе не чураешься достижений цивилизации. Может быть, этот сад – просто декорация, а насекомые – киберы?

Лорка с наслаждением подставил под свежую распылённую струю воздуха руки, голову, лицо и открытую шею. Все это он делал с ленивой грацией сытой кошки, занимающейся своим туалетом.

– Пантера, – завистливо и грустно пробормотал Ревский, – большая рыжая пантера. Тигр! – И громко добавил: – Хватит нежиться. Иди пробовать продукты моей декорации.

Лорка перекрыл воздушную струю и направился к столу. Ревский с удовольствием смотрел, как он идёт, мягко, непринуждённо, не идёт, а танцует.

– Почему не ликвидируешь хромоту?

– Альта говорит, что хромота мне ужасно к лицу, а я ей верю. – Лорка уселся за стол и погладил, скользнул пальцами по бокалу. – А это что, вино?

– Угадал. Натуральное, виноградное, выдержанное. С тонким букетом.

Легонько покачивая бокал, Лорка скептически разглядывал его содержимое.

– Ты посмотри на свет, – поддразнил Ревский.

Лорка поднял бокал на уровень глаз. Тёмный тяжёлый напиток играл, светился насыщенным рубиновым огнём.

– Красиво, – тихо сказал Лорка, – красиво и страшно. Как огонь. Пленённый, замученный огонь.

– И правда огонь, адский огонь – жжёт.

Все ещё разглядывая на свет вино, Лорка тихо, совсем без эмоций продекламировал:

– «Сэр Грейвс взглянул назад и увидал в ночи звезды, замученной в аду, кровавые лучи».

– Кто это написал? – после паузы спросил Ревский.

– Так, один империалист.

– Какой империалист?

– Это было давно, Теодорыч, – успокоил его Лорка. – Киплинг, который Ричард, а также Рихард и Редьярд. Поэт, писатель, журналист, глашатай империализма. Не слыхал?

– Не слыхал. Здорово написал этот глашатай.

– Здорово, – согласился Лорка и, не поднимая на него глаз, спросил: – Что ты на меня так смотришь, Теодорыч?

– Так, – и попросил: – Да пей же ты, Федор!

Лорка отпил маленький глоточек, сморщился, одним глотком ополовинил бокал и сморщился ещё больше.

– Ни кисло, ни сладко, ни горько. Во рту вяжет, в горле жжёт, и в общем гадость. Что-то вроде сока с хреном.

– Ты хоть и сноб, а человек беспробудно тёмный, – с сожалением констатировал Ревский. Он отпил из своего бокала и старательно изобразил на лице наслаждение.

– Это называется неповторимым букетом. Вино это получило Гран-При на конкурсе любителей-виноделов!

– Честно? Тогда допью. – Лорка лихо опрокинул бокал и сморщился. – Ты прав, Теодорыч, я человек тёмный.