Дамы из Грейс-Адье и другие истории   ::   Кларк Сюзанна

Вопрос: правда ли (как утверждают некоторые), что эльфы пришли в упадок и вовсе не так сильны, как прежде?

Вопрос: какова система правления эльфов – монархия или республика?

Вопрос: если у них монархия, правда ли (как нам говорили), что король и королева Страны Фей пребывают в ссоре?

Вопрос: действительно ли их королева в одном над собой не властна?

Так, споря и ссорясь, ученые мужи придумали сорок два вопроса, которыми вознамерились мучить ни в чем неповинных обитателей Гиблого холма, когда с ними повстречаются. Тут мистер Фокстон заявил, что ни эльфам, ни христианам негоже быть такими навязчивыми. Мистер Обри вздохнул и обещал уменьшить количество вопросов.

– Смотрите, сэр Джон Соурестон! – прошептал доктор Фокстон.

– Мистер Обри? – воскликнула я.

– Да, Миранда?

Однако я не успела ничего ему сказать, как сэр Джон позвал меня в дом.

– Дорогой мой, – обратилась я к сэру Джону, – отчего вы так невеселые? Негоже, чтобы наши ученые гости видели вас столь мрачным. Они так стараются развеять вашу печаль!

– Куда мы идем, сэр Джон? – продолжала я. – Что это за лестница? Наверное, ребенком вы играли в этой части дома и теперь хотите показать мне ваш тайник?

– Никогда не бывала в этой комнате, – забеспокоилась я – А вот и три ваших пса сражаются за кости! Сэр Джон, неужели таким большущим псам нравится такая крохотная комнатенка? И зачем здесь лежит эта маленькая прялка?

– Миранда, – отвечал мне сэр Джон – ты очень молода, поэтому иногда мне приходится сдерживать свой законный гнев. Часто ты смотришь весьма дерзко и совсем не по-женски, а в речах твоих одно зазнайство.

– Ах, нет, дорогой мой, вы ошибаетесь: Когда я смотрю на вас, в глазах моих одна лишь любовь!

– Почем мне знать? – промолвил он. – Иногда, Миранда, я почти верю тебе. Затем сомнения возвращаются. Разве людям, а особенно женскому полу, не свойственно лгать? Они впитывают обман с материнским молоком. Словно неразумные дети, снова и снова обвиняют друг друга во всех грехах. Ложь и обман, которыми они опутывают меня день за днем (сэр Джон разумел слуг, соседей, поверенных, родственников и прочая, прочая), терзают мою плоть, словно пчелиные жала. Впрочем, я едва замечаю их укусы. Однако твоя ложь, Миранда, пронзает мое сердце, словно длинный острый меч. Выходя за меня замуж, ты клялась, что каждый день прядешь по пять мотков пряжи…

– Каждый день по пять мотков! Да что вы, сэр Джон! Разве кто-нибудь способен свершить подобное!

– Надеюсь, Миранда, твои клятвы не окажутся лживыми. Жена, Миранда, – хранительница совести мужа, и посему должна вести себя так, чтобы не испытывать его терпение, ибо злое это дело – подвергать ближнего искушению. Убить в гневе, Миранда, это ли не грех?

Сэр Джон заплакал, но не надо мной проливал он свои слезы. Он оплакивал свою несчастную судьбу, словно моя смерть стала бы горем лишь для него, а мои страдания не в счет.

– Не терзайте себя, дорогой мой, – промолвила я весело. – Нить, что я спряду для вас, будет тонкой и мягкой. Мы с Дафной сошьем из нее рубашки, и всякий раз, когда ткань прильнет к телу, вам будет казаться, будто это я нежно прикасаюсь к вам губами.

Но сэр Джон запер дверь и удалился.

Из окна я видела ученых джентльменов, сидевших под буком. Они очень обрадовались, что сэр Джон ушел. Когда сумерки сгустились, ученые мужи выпили за здоровье друг друга. Затем они запели балладу времен своей юности про пастушку, ее еще так любят петь некоторые джентльмены. На прощание ученые соединили руки и спели про пастушку еще раз, затем отправились почивать.

Дверь кухни отворилась, и на лавандовые кусты упал свет от очага. Выглянула Дафна. (Дафна Бабрахем: служанка леди Миранды Соурестон, то есть моя; светлые волосы, пахнет розмарином и прочими приятными вещами; владелица двух платьев, синего и красного). Дафна тихо позвала: «Мадам, где вы, мадам?».