Дарю вам память   ::   Юрьев Зиновий Юрьевич

— Вот сюда, пожалуйста.

Он сидел в крошечной каморке и перебирал накладные или какие-то похожие на них бумажки. Боже, как он постарел! А может быть, просто на Оххре он помолодел.

— Слушаю вас, молодой человек, — сказал он и посмотрел на меня.

— Да я, собственно… просто так… — смешался я.

Для чего я пришел? Сказать ему: «Уважаемый Александр Яковлевич, а вы знаете, что вы сейчас страстно влюблены в некую Татьяну Осокину и весьма счастливы с ней на Оххре? Это не очень далеко, до Кассиопеи, потом направо два парсека».

Только сейчас я понял слова Пингвина, сказанные им при расставании: «Мы вернем на Землю лишь твою память. Это тоже тяжкое бремя, но ты его выбрал, Павел…»

Я смотрел на морщинистые с коричневыми пятнами пигментации руки и думал, что я, новый Павел Пухначев, состоящий из двух Паш, стал уже немножко другим — чуть печальнее, чуть умнее, чуть мягче, чуть терпимее и чуть добрее. Так, по крайней мере, мне хотелось думать.

— Так что вам угодно? — спросил Александр Яковлевич.

— Видите ли… меня зовут Павел Пухначев…

— Ах да, вы, кажется, из нашего «Знамени труда»? Чем могу служить?

— Понимаете… — я почувствовал, что уголки моего рта сами по себе начали растягиваться в глупой улыбке, — я… хотел купить альмагель…

Александр Яковлевич пожал плечами. В жесте сквозила обида за свою аптеку.

— Пожалуйста, нормальный и «А». Платите в кассу.

— Спасибо, — сказал я, — большое спасибо.

Должно быть, что-то не совсем обычное прозвучало в моем голосе, потому что, когда я уже выходил из крохотного кабинетика, я услышал, как Александр Яковлевич пробормотал:

— Странный молодой человек…

…Я шел по улице Гагарина, и сердце мое переполняли светлая печаль и любовь к людям. Мне нелегко было нести память об Оххре и Онире, но я никогда никому ничего не рассказывал. Во всяком случае, до встречи на озере следующим летом.