Инспектор Кадавр   ::   Сименон Жорж

У нас есть две отличные гостиницы: "Золотой лев", ее содержит старик Тапонье, или, как все его называют, папаша Франсуа, а напротив – "Три мула"… Смотрите! Мы уже почти приехали… Видите свет?.. Да, да… Вот и наша скромная хижина…

Уже по одному его тону можно было понять, что он прибедняется. И действительно, дом выглядел весьма внушительно. На первом этаже в четырех окнах горел свет, а снаружи, на середине фасада, освещая путь хозяину и его гостю, сверкала лампочка. За домом угадывался обширный скотный двор – оттуда доносился запах теплого стойла. К лошади, чтобы схватить ее под уздцы, уже торопился слуга, дверь в доме распахнулась, к коляске подбежала горничная и взяла чемоданчик Мегрэ.

– Вот и приехали!.. Как видите, совсем близко… К сожалению, когда строили дом, никто не мог предвидеть, что железная дорога пройдет чуть ли не под самыми нашими окнами… Конечно, ко всему привыкаешь, тем более что поезда ходят так редко, но все же… Прошу вас, входите… Снимите плащ…

"Да он болтает без умолку", – отметил про себя Мегрэ, но тут же его захлестнули иные мысли, и он с головой окунулся в новую атмосферу. Пол широкого коридора был выстлан серыми плитками, стены до уровня человеческого роста отделаны темными деревянными панелями. С потолка свисал фонарь с разноцветными стеклами. Широкая дубовая лестница с массивными перилами, навощенными до блеска, покрытая красной дорожкой, вела на второй этаж. В доме приятно пахло воском, тушеным мясом и еще чем-то сладковато-кислым. "Аромат провинции", – подумал Мегрэ. Но больше всего здесь поражала незыблемость, как казалось, ничем никогда не нарушаемая незыблемость всего окружающего. Чувствовалось, что все в этом доме-и мебель, и вещи-испокон веков стояло на своих местах, и даже люди, передвигаясь по дому, во избежание каких бы то ни было неожиданностей подчинялись раз и навсегда заведенному порядку.

– Не хотите ли перед ужином подняться в свою комнату? Здесь вы у себя дома. Прошу вас, без церемоний.

Он распахнул дверь в уютную гостиную. Сидящая там пара – дама и господин-тотчас же поднялась.

– Разреши представить тебе комиссара Мегрэ… Моя супруга…

У нее была такая же бесцветная внешность, как у следователя Брежона, то же приветливое выражение лица, выработанное буржуазным воспитанием, но Мегрэ сразу же показалось, что в ее взгляде есть что-то более острое, более жесткое, чем у брата.

– Мне, право, очень неловко, что брат побеспокоил вас в такую погоду… Можно подумать, что дождь играет какую-то роль в этой поездке, что все дело в нем!

– Разрешите вам представить нашего друга: Аль-бан Гру-Котель. Шурин, наверно, говорил вам о нем…

Говорил ли Брежон о нем? Все возможно, но ведь Мегрэ тогда был целиком поглощен мыслями о ребристом абажуре.

– Очень приятно, господин комиссар. Я большой ваш поклонник.

Мегрэ хотелось ему ответить: "От меня вы не услышите подобного комплимента". В Гру-Котеле он сразу распознал тип человека, который был ему ненавистен.

– Не угостишь ли нас портвейном, Луиза?

Вино уже стояло на столике. В гостиной царил полумрак. Мало четких линий, вернее ни одной. Старинные кресла, большинство обито штофом. Ковры блеклых, неопределенных цветов. Перед пылающим камином нежилась кошка.

– Садитесь, прошу вас… Гру-Котель зашел поужинать с нами по-соседски…

Каждый раз, как упоминалось его имя, Гру-Котель кланялся с изысканной вежливостью, словно вельможа, который в обществе незначительных людей кокетничает тем, что ведет себя так же церемонно, как в светском салоне.

– Мне, старому затворнику, в этом доме любезно предоставили место за столом…

Затворник, конечно же, затворник. И к тому же, верно, холостяк. Трудно сказать почему, но это чувствовалось сразу.

Претенциозный. Никчемный. Наверняка с какими-нибудь причудами, да еще и кичащийся ими.